Рондо смерти - [46]

— В этом пункте их плана содержится слабое звено, — заметил Павел Владимирович. — Одно дело найти несколько сот отчаянных головорезов, готовых на все, и захватить станцию, и совсем другое — быть готовыми взорвать весь шарик. Такое мероприятие не под силу горстке сумасшедших, а чем шире круг вовлеченных в него, тем более они, в среднем, приближаются к нормальным людям, которые на такое не пойдут. Идея просто растворится, выдохнется, как выдохлась идея коммунизма, перейдя из голов Маркса и Энгельса, из голов кучки фанатиков-революционеров в головы миллионов. "Гладко было на бумаге…"

— Ты, вероятно, прав. Однако, дров они могут наломать много. Если воспользоваться твоим же примером, то вспомни, сколько миллионов погибло, прежде чем идея коммунизма «выдохлась», как ты говоришь. Надо учитывать развитие техники. Пещерный человек мог, сойдя с ума, убить дубиной двоих-троих соплеменников. Современный, вооруженный автоматом маньяк, укладывает людей десятками, подложив бомбу в самолет, убивает уже сотнями… А если такой дорвется до ядерного оружия?

— Ребята, не будем вести академическую дисскусию. "Наши цели ясны, пути определены, за работу, товарищи!" — проснулся в Грише трибун, но старый лозунг, которым мобилизовал массы на строительство "светлого будущего" один из «вождей» прошлого, звучал: как всегда, юмористически.

Мы быстро распределили роли. Я не мог надолго уезжать из Города, поэтому южный участок, где ожидалась концентрация боевиков и где возможны были решительные их действия, поручили постоянно там работающему Мгеру, дав ему в помощь Клаву, которая находилась в отпуске по случаю завершения диссертации. Эта парочка еще с тех времен, когда мы вместе учились в одной группе на втором отделении «Вышки», была неравнодушна друг к другу, но тогда у них что-то не сладилось. Мгер обзавелся семьей, а Клава погрузилась в науку. Но после того, как жена и дочь Мгера погибли в Сумгаитской резне, я стал замечать, что он как будто тянется к своей старой привязанности, ищет у нее утешения и сочувствия. В свои частые приезды в Москву по долгу службы или по личным делам Мгер обязательно встречался с Клавой, и они много времени проводили вместе… Не я один замечал это, и все мы от души желали им счастья, хоть и позволяли себе иногда по-дружески подтрунивать над ними. Вот и сейчас Гриша стал прозрачно намекать на их особые отношения, на то, что блондинки всегда пользовались на юге успехом… Мы его нейтрализовали, поручив самую неприятную работу — подготовить доклад начальству на тот случай, если понадобится прибегнуть к задействованию крупных сил раньше, чем мы рассчитывали. Ратманов пытался отвертеться, но после того, как Клава заявила, что только у него есть чувство меры и литературный дар, необходимые для выполнения такой задачи, согласился.

— Мне говорили, что в профиль я похож на Данте, — повернулся он боком, демонстрируя свой мефистофельский нос, — как ты считаешь, Клавочка?

— Даже на Сирано, — явно преувеличивала Клава. — Но твоя сила не в этом.

— А в чем же? — насторожился Гриша, чувствуя подвох.

— У тебя почерк хороший, — безжалостно заявила Клава-Диана, или Клавдиана, как прозвал ее Мгер за маленькую грудь еще после первого нашего совместного посещения пляжа. Гриша изобразил обиду и окунул свой нос в стакан с пивом.

Самый организованный из нас, Павел Владимирович, взялся осуществлять координацию действий и корректировку плана, а Вася Кившенко должен был собирать всю информацию, все факты, которые могли касаться замыслов противника. Он как-то умел располагать к себе людей, его обаянию поддавались самые нелюдимые архивариусы и сварливые бухгалтеры, по обрывкам случайных бесед в курилках он был способен составить цельную картину самых секретных дел, добывать сведения, закрытые самыми строгими грифами, спрятанные за семью замками. Его способности в этом граничили с ясновидением, хотя и основывались всегда на почве реальных данных. Мне предстояло по-прежнему работать в "логове врага", играть роль эдакого Штирлица.

Занявшись привычным делом, мы как-то незаметно вновь обрели обычную уверенность и профессиональное спокойствие перед лицом опасности. Во всяком случае, внешне это выглядело именно так. К одиннадцати часам, допив пиво и съев все бутерброды, мы начали расходиться. Связь решено было поддерживать через Павла Владимировича. Уже в прихожей ко мне подошел Вася.

— Скажи, они действительно могут осуществить задуманную угрозу и взорвать реактор? — тихо, чтобы не слышала Клава, занятая шутливой перебранкой с Ратмановым, который отказывался проводить ее до метро, спросил он. Я вспомнил лицо "человека в красном халате", которого знал под именем Антона. Физическая и духовная сила, сквозившая во всем его облике, невольно внушала уважение и казалась несовместимой с чудовищной жестокостью задуманного. В моей памяти всплыли спокойные светлые глаза, изогнутые в чуть насмешливой улыбке твердые губы… Да, такой может сделать многое, может бросить вызов всему свету, самому Богу. В нем не было часто встречающейся у «блатных» истеричности, только безграничная уверенность в своем праве и своей способности осуществить любое желание, руководствуясь только личной волей, быть свободным. Свободным от всего.