Ромул - [33]

Ромул удивился проницательности брата:

   — И что тут плохого? Ты же сам говорил, что брак — дело серьёзное.

   — Вот и я думаю, какую корысть она могла найти в сыне пастуха?

   — Она нагадала, что мне судьба быть царём в Альбе.

   — Ну?!

   — Да. И предложила, чтобы мы с тобой объявили себя детьми Марса и Реи Сильвии. Это при живых-то родителях! Но я, конечно, отказался.

   — Тогда понятно, почему твоя Герсилия мной интересовалась, — усмехнулся Рем.

   — Тобой?

   — Да, подробно расспрашивала обо мне мою Майю. Она у тебя не дура, ведь у нас с тобой одинаковые шансы стать самозванцами; вот она и взвешивала возможности. Знаешь, — проговорил Рем помолчав, — я то не хотел оставаться в Альбе, но с другой стороны, если жениться на Приме, а потом в нужный момент заявить о правах на престол... Здесь есть над чем подумать.

Солнце уже грело вовсю, когда маленький караван углубился в чащу, и путников окружила лесная прохлада. Рем придержал коня, снова поравнялся с Ромулом и сказал:

   — Слушай, отложи на годик женитьбу, давай всё-таки займёмся моим войском. Согласись, войско я придумал хорошее, но ты прав, что оно только меч, а нужна ещё рука, которая бы им владела. Наверно, нам следует сперва утвердиться в Альбе, а потом уже создавать большое войско. Но иметь для начала небольшой конный отряд было бы очень полезно. Вот смотри. В Пренесту от Антемн ведут две дороги: Коллацинская через Габии и южная, Лабикская. А представь себе, мы тайно проложим и сумеем удержать ещё одну, более южную — по долине между Тускуланскими холмами и Альбанской горой? Будем проводить по ней караваны и брать за проход вдвое меньше, чем Коллаций с Габиями и Тускул с Лабиками? Тогда, пожалуй, мы быстро станем богаче Амулия и наберём конное войско.

Братья ещё немного поспорили, потом дорога стала узкой, и Ромулу пришлось отстать. Вскоре караван выбрался из леса на высокий берег Тускулы к заново отстроенному укреплению тускульцев на той самой южной дороге, шедшей через Тускул и Лабики с наружной стороны Тускуланских холмов, о которой только что говорил Рем. Братья остановили коней, внимательно разглядывая открывшийся вход в долину Тускулы. Там сходились крутые лесистые склоны, украшенные уступами и выходами скал, которые, казалось, делали её совершенно непроходимой.

   — Ну, что скажешь? Уж вьючную тропу там проложить можно? — спросил Рем, когда они пересекли речку и снова оказались в лесу.

   — Скорее всего, да, — согласился Ромул.

Какое-то время они ехали молча по тропе, потом дорога вышла на памятный Каменный бугор, где Ромул когда-то видел Кальпура. Ромул остановил коня, крикнул караванщикам: «Мы скоро вас догоним!» и обратился к Рему:

   — Знаешь что, наверно, твоя тропа уже есть!

   — Как это?

   — Помнишь, как три года назад я тут потерял нож?

   — Ну?

   — Тогда разбойники свернули в лес именно здесь, на Каменном бугре, и сейчас я подумал: если они ушли по тропе от Тибра в Тускуланскую долину, то она должна пересекать нашу там, где не видно следов. Давай проверим, сделаем небольшой круг слева от дороги. — И он направил коня между деревьями.

Рем последовал за братом. Вскоре Ромул остановился и указал на помятую траву и конские следы, ведущие к горам:

   — По-моему, это та самая тропа, которую ты хотел проложить по долине.

   — Похоже, — мрачно согласился Рем. — Значит, кто-то меня уже опередил.

Они вернулись на дорогу и быстро догнали спутников.

Караван остановился на развилке, где перед подъёмом в город от дороги отходила тропа к озеру. Братья спешились, передали лошадей и оружие караванщикам, закинули на плечи вещевые мешки и зашагали к Ференте. Внизу перед ними лежала огромная чаша озера. Окружённое полями, лугами и купами деревьев, оно нависало над уходящей к западу равниной. Ближе к склону, где берег плавно сходил к воде, виднелись землянки и хижины Ференты, над которыми царила камышовая крыша дома Фаустула.

Их заметили издали. Радостные Фаустул и Плистин встретили пришедших на полдороге к селению, обняли, забрали у них мешки и повели к дому, где уже хлопотали Акка и Лидия, выставляя на стол угощения. Приятно было вернуться домой, в знакомые с детства родные места. День прошёл в расспросах и рассказах. Вечером пришли гости, несколько пастухов — друзей отца, включая Спурия Тарпея с женой и дочкой, странной девушкой с поджатыми губами, которая по наблюдениям Ромула за весь вечер не произнесла ни слова. Было несколько подпасков, товарищей по играм, среди них Фур и Тит. Пригласили и Муция с Цезом, бывших соперников, теперь уже взрослых юношей. Анк, младший из трёх братьев, уже год как ушёл из Альбы искать счастье на стороне. Было много съедено, выпито, сказано немало добрых слов.

Гости разошлись поздно при лунном свете. Оставшись в кругу семьи, Фаустул сказал, что счастлив.

— Как хорошо у нас всё сложилось, — говорил он. — Вы, мои сыновья, выросли, обучились грамоте и военному делу, познакомились с важными гражданами Габий, не ударите в грязь лицом среди знатной публики. Я вырастил достаточно скотины, чтобы снабдить вас оружием и конями. Хочу, чтобы в списках ополчения вы заняли почётные места конников. Не стоит вам быть пастухами: переселяйтесь в город, получите наделы, растите хлеб и виноград, я куплю вам нескольких работников. Вы станете видными гражданами, прославитесь и прославите Альбу Лонгу. Пускай у вас будут хорошие жёны и много детей. И да будут благосклонны к вам Марс и другие боги!