– Так, может, ты женишься не на той сестре?
Грэй захохотал.
– Нет, на той. Я люблю свою малышку. Харпер слишком холодна для меня. Но я уверен, внутри у нее бушует ураган страстей.
Грэй встряхнулся, как сенбернар, отряхивающийся от воды. А Кормак понял, что его взгляд опять вернулся к женщинам на пляже. Он увидел, как Лола делает стойку на голове, радостно дрыгая ногами в воздухе, а Харпер стоит рядом, со скрещенными руками на груди. И ее поза явно выражает недоверие. Этого оказалось достаточно, чтобы выбить его из равновесия.
А Кормак всегда был спокоен. И он очень гордился гармонией, которой он достиг в своей жизни.
«Расслабься. Дыши. Будь добрым. Созидай. Выясни, что тебе нравится делать больше всего в жизни, и делай именно это».
Так почему же, когда сегодня утром Харпер вышла из дома Чедвиков, он почувствовал себя скаковой лошадью, запертой в стойле? Почему каждый раз, когда она приближалась, он ощущал необходимость собраться с силами, словно готовясь к удару?
И все же он не мог отвести от Харпер взгляд. Она расправила плечи и приподняла подбородок, чтобы посмотреть вдаль.
Кормак не мог ею не любоваться.
Когда он впервые увидел фильм «Окно во двор», ему было четырнадцать лет. Но он до сих пор помнил тот момент, когда Грейс Келли впервые появилась на экране, ее тень зловеще падала на Джеймса Стюарта, пока он спал, ничего не подозревая. Кормак был ошеломлен этими глазами, полными страсти, слегка приоткрытым ртом, глубоким декольте, когда она наклонилась для поцелуя. И эта холодная отстраненность, когда бедный Джеймс старался подняться с инвалидного кресла, чтобы последовать за ней и ее поцелуем. И когда она отстранилась, он ощутил нечто необъяснимое, словно заглянул в тайный мир женщины.
Такой же необычной была Харпер Эддисон.
– Вернись с небес на землю, Мак, – насмешливо произнес Грэй.
Кормак моргнул, вздыхая. Затем он поднес руку ко лбу, всматриваясь в волны.
– Давай пошевеливаться, если хочешь поймать приличную волну.
– Забавно, я никогда раньше не видел, чтобы ты так интересовался серфингом. – Протянув руку, Грэй похлопал Кормака по плечу. – Расслабься, приятель. Я все понял. И я совсем не против.
Кормак так сильно сжал доску, что воск вылетел из его руки и покатился по грязной земле, собирая на себя песок и траву.
– Дружище, я вовсе не мечтаю заполучить в постель сестру твоей невесты. Так что перестань. Ничего не будет.
Кормак вдруг заметил, что его резкий голос чем-то напоминает голос его отца. Осознание этого факта вернуло к реальности.
– Ты специально провоцируешь меня на эмоции, – с улыбкой заметил он.
– Да неужели?
– Скажи еще, что ты представляешь, как мы покупаем дома на одной улице. Устраиваем воскресные барбекю. И наши дети растут вместе.
Глаза Грэя расширились от удивления.
– О, так далеко я не заглядывал. Но картинка просто восхитительная. Ты просто обязан на ней жениться.
Кормак поднес руку к подбородку и сделал вид, что всерьез задумался над этими словами.
– Нет. Я пас.
– Как скажешь. – Грэй выкинул огрызок яблока в придорожные кусты и, подхватив доску, побежал к воде.
Кормак тяжело вздохнул и на мгновение закрыл глаза, пытаясь восстановить утраченное спокойствие. А затем подозвал свистом Новак, чтобы она следовала за ним, и мысленно в очередной раз порадовался за Грэя.
Этот парень никогда с ним не спорил, никогда не повышал на него голос. Его семья всегда рада принять его и была с ним дружелюбна и мила, даже когда он был расстроен и зол.
Возвращение в залив Мун-Бэй никогда не пугало Кормака. И когда Чедвики предложили ему работу, он тут же согласился. Потому что он действительно очень многим им обязан.
Остановившись около девушек, Грэй воткнул доску в песок и, подойдя сзади к Лоле, поднял ее на руки и закружил. Визг Лолы подхватил и унес ветер. Харпер перестала делать выпад и пристально смотрела на них. Ее джинсы были закатаны до колен, свитер повязан вокруг пояса. На ней был легкий топ.
Харпер повернулась именно в тот момент, когда Кормак подошел к ней и закрепил свою доску в песке. Ветер отбросил волосы ей на лицо. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели. Лямка ее топа соскользнула вниз по плечу, открывая взору часть бюстгальтера без бретелек. О небеса, помогите ему!
– Твоя вещь! – проворчал он, поглядывая на ее плечо.
– Моя что? – нахмурившись, спросила она.
Он молча поправил лямку. Костяшками пальцев он прикоснулся к ее горячей, влажной от пота коже. Конечно, он отвел взгляд, но этого было недостаточно, чтобы унять бешено колотящееся сердце.
Харпер часто дышала, ее грудь вздымалась от волнения. Наконец она собралась, поправила топ и посмотрела на него.
Что он там говорил Грэю? «Ничего не будет». И он на самом деле верил в то, что сказал. И все же каким-то образом Кормак нашел в себе силы улыбнуться и сказать непринужденно:
– Веселишься?
Харпер нахмурилась.
– А ты как полагаешь?
– Знаешь, а ты впервые заговорила как коренная австралийка.
Она изобразила зловещий прищур.
– Что это значит?
Подумав, что дразнить ее безопаснее, чем прикасаться к ней, Кормак сказал:
– Ты бесстыдно притворялась, что говоришь без акцента.
Харпер с трудом скрывала удивление.
