Романс о Розе - [97]

– Дрейк, что ты… – побледнела Розалинда.

– Я пожертвую и рыцарством, и своей свободой, только позвольте Розалинде выкупить у вас Торнбери-Хаус!

– Дрейк! – прошептала Розалинда, Господи, как он упрям! – Хватит! Надо с благодарностью принимать оказанную честь.

Королева раздраженно вздохнула:

– Будь проклят этот дом! А заодно и ты, Дрейк. Рычишь как пес, охраняющий свою кость. Неужели ты никогда не отступишься?

– Никогда, мадам.

Елизавета обреченно вздохнула:

– Что ж, выкупайте дом, но при одном условии: вы должны остаться мужем и женой, как и хотел лорд Даннингтон.

Повернувшись к Дрейку, Розалинда тут же застыла, увидев, как он разочарован.

– Но, ваше величество… – сказал он, шагнув вперед.

– Достаточно! – отрезала Елизавета. – Больше никаких просьб. Я знаю, что ты желал бы аннулировать ваш брак. Советую тебе пересмотреть свою позицию. – С этими словами королева встала, но ее изможденные артритом колени подогнулись, и Страйдер тотчас бросился к ней на помощь.

Увидев на лице Дрейка холодную решимость, Розалинда вспомнила любимое изречение своего отца: если в человека вселился дьявол, его уже никогда не изгнать.

Глава 32

Стоял прекрасный весенний день, и хотя солнце порой скрывалось за облаками, свежий, бодрящий ветер вселял надежды на лучшее будущее. В воздухе витал густой запах обрабатываемых пашен; тут и там уже виднелись веселые зеленые ростки, и Розалинда представляла себе цветущие клумбы нарциссов, ландышей, венериных башмачков и турецкой гвоздики.

Плотнее запахнув накидку, она откинулась на спинку каменной скамьи. Рядом с ней стояла чернильница. Розалинда дописывала последние строки своей новой пьесы, той, что она отложила после первого заключения Дрейка в Тауэр.

С момента освобождения из тюрьмы они с Дрейком вновь жили в Торнбери-Хаусе, но Розалинда чувствовала такую стену отчуждения между ними, что едва осмеливалась заговаривать. Конечно, они ложились в одну постель, но молча, не касаясь друг друга. А утром Дрейк уходил до того, как она просыпалась.

Пребывая в тихом отчаянии, Розалинда решила припасть к тому источнику, который уже считала пересохшим, – к своему воображению. Именно там она нашла утешение и успокоение. И как только перо коснулось бумаги, концовка пьесы, которая раньше у нее никак не получалась, полилась, словно песня. Розалинда работала так, будто от завершения пьесы зависели и ее жизнь, и ее брак. Если бы только счастье, восторжествовавшее в финале пьесы, можно было перенести в ее реальную жизнь…

Поставив точку, Розалинда подняла голову и довольно вздохнула, благодаря Бога за то, что он наградил ее способностью писать. И тут она увидела приближавшуюся к ней Франческу: виконтесса приветственно помахала рукой и ускорила шаг.

– Я так и думала, что найду тебя здесь, – сказала она, стуча зубами от холода. – Не сиди здесь долго, а то простудишься.

Розалинда только улыбнулась и подула на рукопись, чтобы подсохли чернила.

– Не так уж и холодно, когда светит солнце.

– Что это у тебя?

– Я закончила, Фрэнни. Это моя последняя пьеса. И самая лучшая.

– Последняя? – Франческа присела на каменную скамью – Почему? Дрейк опять запретил тебе писать?

Розалинда презрительно хмыкнула:

– Нет, Дрейку нет дела до того, пишу я или нет. Главное для него – аннулировать наш брак. Я просто имею в виду, что вложила в эту пьесу все сердце и всю душу. Больше мне нечего ни сказать, ни отдать.

– Очень сомневаюсь в этом. А также и в том, что Дрейк действительно хочет расстаться с тобой, – недоверчиво хмыкнула Франческа.

– Он ясно выразил свои намерения.

Франческа тотчас подалась вперед.

– Вчера вечером мы долго беседовали с твоим мужем. Как старые друзья.

Сердце Розалинды на мгновение замерло.

– Я боюсь спрашивать о результате.

– Дрейк сказал, что ты вышла замуж под давлением обстоятельств, и только расторгнув брак, снова будешь свободна, как всегда и хотела.

– Свободна? – Розалинда в ужасе посмотрела на Франческу. – Боже, какой беспросветный тупица, какой глупец!

– Именно так я и сказала.

Отбросив рукопись, Розалинда в ярости вскочила на ноги:

– Неужели он думает, что женщина способна отдать свои сердце и душу, а потом уйти как ни в чем не бывало, и все только ради свободы?

– Очевидно.

– Неужели он думает, что, узнав его ближе, я теперь смогу спать одна?

– Вероятно.

– Разве он не знает, что я люблю его и ради него готова пожертвовать всем на свете?

– Нет.

Розалинда возмущенно посмотрела на Франческу:

– Да как же так? Почему?

– А ты когда-нибудь говорила, что любишь его?

– Нет!

– Интересно знать почему.

Розалинда гордо расправила плечи.

– Потому что он никогда не говорил, что любит меня.

– Ах, Розалинда, какое ребячество!

– Вовсе нет! Скажи я первой, что люблю его, он потом всю жизнь будет меня изводить.

– Что же это за любовь такая, если ты позволяешь таким пустякам вставать между вами.

Розалинда сжала лоб ладонями, словно испугавшись, что голова вот-вот лопнет от обуревавших ее мыслей.

– Ах, Фрэнни, я вовсе не мелочна. Но я же предавалась любви с ним! Неужели он думает, что это ничего не значит?

Франческа только рукой махнула.

– Боже мой! Да для любого мужчины любовные утехи не важнее, чем поход в туалет.