Романовы. От Михаила до Николая - [34]

Нервные судороги, искажавшие лицо царя, болезненно сгорбленная фигура и трясущаяся голова ярко отразились в представлении о нем современников: «Головой запрометывает и ногой запинается — нечистый дух, знамо, ломает». Время от времени судороги становились все резче и ощутимее. Это было началом страшного припадка, и ближние, чуя грозу, в таких случаях срочно вызывали Екатерину, которая брала голову Петра в руки и массировала ее, пока Петр не засыпал. Без этих предупредительных мер припадки заканчивались трагически: Петр кидался с ножом на окружающих, не помня себя.

Огромным усилием воли Петр в ответственные минуты превозмогал, правда, приступы этой болезни, и мы знаем, что путем огромного напряжения всех сил ему удавалось успешно преодолевать и свою трусость. Хотя всю жизнь он предпочитал готовить и осуществлять войны у себя в кабинете, а ведение войны на поле брани доверять своим генералам. Но во время Полтавской битвы, например, сумел ведь он побороть свою робость, притвориться храбрецом, не показать и виду о том, что творилось у него в душе.

В. О. Ключевский говорит: «Петр Великий по своему духовному складу был одним из тех простых людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы понять их». Это определение кажется совершенно непонятным, когда всматриваешься в те резкие противоречия, которыми наполнена душа Петра. Силач, свертывавший в трубку серебряные монеты, и беспомощный ребенок, лютый палач и одинокий мечтатель, исполненный цинизма хам и искренне религиозный человек, тупой обыватель и гениальный провидец, жалкий трус и решительный воин — все это соединялось в этой сумбурной российской душе.

Когда историк M. Н. Ковалевский попытался составить список интересов и дел Петра, реестр получился ошеломительный: «Царь сам переводил и печатал книги, изобретал шрифты, устанавливал для ткачей ширину холстов, требовал, чтобы пеньку на торг мокрую и с лапками не возили, а возили бы сухую и без лапок, хлеб чтоб жали не серпами, а косами, по Неве чтоб ездили не на веслах, а под парусами, печи в домах чтоб делались с фундаментом и трубы широкие, чтоб человеку пролезть можно было, а потолки с глиной, а не бревенчатые, чтобы все люди в церковь ходили и у исповеди бывали, а епископы упражнялись бы в богомыслии, чтоб коров, коз, свиней в Петербурге всякого чина люди без пастухов из своих дворов выпускали, понеже оная скотина, ходя по улицам, дороги портит…» И так до бесконечности.

До чего болезненно суетлив был этот человек! Лишенный выучки, не умеющий даже писать как следует, он с налета, как-то нахрапом кидается то на изучение геометрии, то на хореографию, то учится играть на барабане, то изучает навигацию. Искусство приготовлять фейерверки, устройство ансамблей и маскарадов, тушение пожаров, столярное ремесло, хирургия — все вместе и ничто в отдельности захватывает, увлекает этого всегда спешащего, капризного человека. Отрубить голову собственной рукой и, выпив рюмку водки, заняться составлением регламента для маскарада. При всех, в присутствии собравшихся на прием приближенных, изнасиловать женщину и как ни в чем не бывало пойти в церковь и петь там на клиросе. Убить собственного сына и сразу вслед за этим торопиться на веселый пир. Все это для него было делом обычным и естественным.

Он не знает различия между добром и злом. Все вместе, всего понемногу валит он в общий котел. Там видно будет. После разберем!

Где уж тут говорить о той простоте, которую определяет В. О. Ключевский? Буйная смесь резких противоречий — вот основное качество психики Петра.

В детстве Петр был настолько хилым ребенком, что его еще в три года приходилось кормить грудью. Никаких признаков особых способностей в детские годы он не проявлял. В одиннадцать лет он еще не умеет ни читать, ни писать. Детские забавы Петра с потешными солдатами вовсе не имели того серьезного значения, которое им попытались придать впоследствии. В шестнадцать лет он, правда, знает два первые правила арифметики, но писать как следует так и не научился до конца своих дней.

Когда приближенные Петра низложили Софью, Петру шел восемнадцатый год. Но ни малейшего интереса к делам государства он не проявляет. Русская полиция после переворота 1689 года становится гораздо более реакционной, чем была при Софье. Петр ни во что не вмешивается. Вся жизнь страны течет по воле бояр, захвативших власть. Без него издается указ, изгонявший иезуитов. Без него мистик Кульман сожжен живым на Красной площади по приказанию патриарха. В июле 1690 года состоявший при дворе англичанин Гордон в письме в Лондон жалуется на то, что Петр не берет управление в свои руки, ничем не интересуется.

Петр пользуется свободой: он то пьет в доме Лефорта в Немецкой слободе, то устраивает потасовки под видом «примерных сражений», то забавляется фейерверками, которые на всю жизнь так и останутся его любимым занятием.

До чего несерьезны были в те годы военные забавы Петра! Это видно из того, что в маневрах 1692 года принимает участие «эскадрон карликов», в маневрах 1694 года — «команда церковных певчих» сражается с «отрядом военных писарей». Командование маневрами передается шуту Тургеневу. Это бой «на кулачки», это стенка на стенку, а вовсе не заботы о создании армии.