Роман Виолетты. Парижские сладости - [29]

— Но меня-то никто не ждет! — воскликнула мадам де Валансей. — Я смотрю тут уже все устроено для ебли и забав, напитки повсюду, угощения…

Она указала на стол, накрытый к послеполуденному чаю, который я заказал в предвкушении прихода Жюльетты. Я пригласил Анжелу присоединиться к нам.

— Я вам не помешаю? — уточнила она. — Влюбленные голубки любят оставаться наедине. Впрочем, если я не помеха, то с удовольствием составлю вам компанию. А когда захотите уединиться, просто скажите мне, и я исчезну. Я уверена, вы не будете искушать мою скромность!

Говоря это, Анжела бросила на меня такой откровенный взгляд, что стало совершенно ясно, что ее желания противоречат сказанному. Ее горящие от похоти глаза, казалось, умышленно напоминают мне о том, какое наслаждение мы доставляли друг другу в прошлом, и приглашали к дальнейшим забавам, которые она была готова со мной разделить. В скромном черном костюме, державшаяся строго и достойно, она ничем не выдавала своих похотливых желаний, приведших ее сюда, или развратного нрава, которому она была готова подчиниться в любой момент. Только некая особенная искра в ее взгляде позволяла беспрепятственно представлять эту женщину обнаженной, а под покровом безупречных светских манер угадывать весьма близкое знакомство с самыми отчаянными безумствами.

Пока Анжела извинялась перед Жюльеттой за невольное вмешательство, а та принимала извинения, я велел принести еще один прибор и отпустил экипаж, а то Анжела то и дело ударялась в сомнения, не стоит ли ей вернуться к экипажу, который так долго ждал у дверей. Подобные приступы стыда часто присущи женщинам во время любовных эскапад. Анжела часто испытывала их, когда наступало время выйти из рамок сладкого уединения, в котором она отдавалась собственной похоти.

Потом дамы сняли свои шляпки и накидки, и мы уселись за стол. Таким образом я оказался между двумя хорошенькими женщинами — блондинкой и темной шатенкой, составляющими чарующее сочетание! Я уже успел насладиться каждой из них по отдельности, но это ничуть не уменьшало силу их очарования, даже наоборот — приятная близость этих двух аппетитных женских тел вызывала в моей плоти жар дикого желания, которое я надеялся, скоро настигнет и их.

Дамы же, осознавая, что они обе уже удовлетворяли меня, держались немного скованно, особенно Жюльетта, которая, казалось, слегка ревновала. Но умело приготовленный послеполуденный чай оказал на них обеих успокаивающее воздействие и после нескольких робких поцелуев и поглаживаний, все их сомнения развеялись, подобно туману под утренним солнцем. Я пылко целовал то одну то другую девушку, мой язык непрерывно с жадностью искал их языки, встречая ответную готовность. И в какой-то момент, когда я был полностью поглощен Жюльеттой, посасывая ее язык, а мои руки энергично шарили по всему ее телу, расстегивая платье и подкрадываясь к ногам под нижним бельем, пока не достигли шелковистого центра притяжения, который мой палец старался возбудить, — я вдруг ощутил руку мадам де Валансей, скользнувшую поверх моих брюк и попытавшуюся вытащить на белый свет факел любви, который уже начинал пылать страстью, а в ее руках становился все более твердым и решительным! Куда только подевалась вся сдержанность! Однако пока все их аппетитные формы были скрыты от моего взора, и я попросил дам раздеться или, по крайней мере, расстегнуться так, чтобы выпустить на волю их груди, которые я мог бы разглядывать, щупать, тискать и целовать.

— Ну и ну, — рассмеялась мадам де Валансей, — если просите вашу гостью раздеться, значит, за обычным приглашением на чаи последует приглашение на танец!

— Полагаю, что если дама приглашена на чай, — ответил я, — то она само собой рассчитывает, что останется и станет свидетельницей, а может и участницей забав, которые, несомненно, за ним последуют.

— Ах! Пьеса для троих, я правильно понимаю? — весело спросила она. — Только не та, что ставит балетмейстер оперы! Но как по мне, так такая пьеса может быть куда занимательнее, не правда ли, Жюльетта?

Жюльетта сдержанно улыбнулась. С одной стороны, ей нравилась эта идея, но с другой — она насторожилась, и вовсе не из-за чувства оскорбленного приличия, а из-за опасения, что ее, как новичка в любовных оргиях, заставят играть вторую скрипку, отдав главную партию опытной подруге. Ее колебания выглядели очень мило, они придавали особую пикантность ее окончательной капитуляции, при этом не мешая женщине в таком настроении броситься в неизведанное, приобретая опыт сладострастия.

Мадам де Валансей с готовностью принялась освобождать великолепную парочку своих узников. Для этого Анжела сняла свой шелковый светло-голубой корсаж, а мои читательницы-дамы конечно же знают, что если снять корсаж, то упадут и нижние юбки, если только не придерживать руками. Мадам де Валансей не спешила, и, когда затих волнующий шелестящий звук, с каким упали женские одежды, поспешно снятые и брошенные на стул, Анжела оказалась в одной полупрозрачной сорочке. Она повернулась ко мне с игривой улыбкой. Жюльетта после недолгих уговоров так же согласилась выполнить мою просьбу, и вскоре тоже осталась в подобном одеянии. Я же в свою очередь быстро разделся, предоставляя девушкам беспрепятственно ознакомиться с состоянием, до которого я дошел, разглядывая их обнаженные прелести.