Роман Виолетты. Парижские сладости - [16]

«Я сгораю от стыда, когда пишу это, но верю, что у каждого человека своя судьба. Очаровательная Флоранс! Моя судьба — быть с Вами. Я хочу видеть Вас, хочу любить Вас! Я уже люблю Вас! Вы, наверное, ждете слов: люблю, как сумасшедший! Но нет! Я не тот, кем являюсь. И потому говорю: люблю, как сумасшедшая!

Можете ненавидеть меня, можете смеяться, можете оттолкнуть — я приму все от Вас, и все будет счастьем!

Одетта».

Прочтя «люблю, как сумасшедшая», Флоранс вскрикнула. И тут же повернулась к горничной:

— Это женщина! Мариэтта, это пишет женщина!

— Я так и подумала.

— Ты знала? Почему же не сказала мне?

— А если бы я ошиблась?

— Она, наверное, красавица… — прошептала Флоранс, вспоминая юношу в ложе. — Где цветы от нее?

— Мадам, Вы же приказали выбросить все, думая, что цветы от мужчины.

— А тот, что был сегодня?

— Он пока здесь.

— Принеси.

Мариэтта вернулась с цветами.

— Как он великолепен! — восхитилась Флоранс.

— Как и все предыдущие, — заметила Мариэтта.

— Ты так считаешь?

— Вы не видели их, мадам.

Флоранс радостно засмеялась.

— Но этому достанется все мое внимание, — сказала она. — Помоги мне снять одежду.

— Вы оставите цветы в комнате? Вам лучше этого не делать.

— Почему?

— От цветов у Вас заболит голова Смотрите, что в букете: лилии, туберозы, магнолия — все с сильным запахом.

— Это неважно.

— Лучше я его унесу.

— Я запрещаю тебе.

— Если хотите задохнуться — воля Ваша.

Флоранс закашлялась.

— Лучше умереть прямо сейчас, окруженной цветами, чем через три-четыре года от чахотки, от которой я, скорее всего, и умру.

— Видать, мадам действительно сильно хочет умереть! — отвечала Мариэтта. — Я слышала, что вчера говорил доктор.

— Ты подслушивала?

— Нет, мадам, я лишь была в туалетной комнате и случайно услышала Ваш разговор.

— Великолепно! И что же ты слышала?

— Что Вам не стоит жить одной, и следует завести любовника.

— Не нужны мне мужчины, — сказала Флоранс с отвращением.

— Я хочу снять чулки, присядьте, мадам.

Флоранс спрятала лицо в цветах и не отвечала. Она не стала сопротивляться, когда Мариэтта разула ее, и вымыла ей ноги в воде с цветочным экстрактом.

Сорочку Флоранс сменила еще в театре.

— Какую эссенцию добавить Вам в биде?

— Ту, что и раньше. Несчастная Дениз так ее любила. Я верна ей уже полгода, Мариэтта.

— Да, во вред здоровью.

— Ох, Мариэтта! Когда я одна, когда я с собой… я все еще думаю о ней… я шепчу: «Дениз! Дениз…»

— И сегодня Вы будете звать ее?

— Молчи! — Флоранс приложила палец к губам горничной и улыбнулась.

— Я еще нужна Вам?

— Нет.

— Говорю сразу, если завтра Вы заболеете, это будет не моя вина.

— Спокойной ночи, Мариэтта. Если я завтра заболею, вина будет только моя.

— Спокойной ночи, мадам.

Мариэтта ушла, ворча, будто плохая горничная, но на самом деле горничная, знавшая о хозяйке все.

Флоранс прислушалась к удаляющимся шагам горничной, после чего подошла на цыпочках к двери и заперла ее на задвижку.

Стоя одна возле зеркала-псишё[5], при свете двух канделябров она перечитала записку, поцеловала и оставила на туалетном столике.

Она распустила волосы, развязала букет, скинула сорочку и осталась полностью обнаженной. Тело ее было пропорционально, невзирая на худобу, длинные черные волосы спускались до самых колен, голубые глаза подведены черным.

Причину худобы Мариэтта объяснила. Но было и еще кое-что, чего она объяснить не могла. Почти все тело Флоранс покрывали волосы.

Жуткая растительность возникала на груди, шла вниз, обходя два холма, затем утончалась, а внизу живота была словно мех. Поникая между бедрами, волосы появлялись и на спине.

Но Флоранс видела в этом некую особенность, гордилась тем, что соединяет в себе оба пола, и трепетно ухаживала за порослью духами и маслами. А самым удивительным было то, что в других местах кожа ее была совершенно чистой, гладкой, с восхитительным смуглым оттенком.

Смеясь, она рассматривала свое отражение, потом взяла щетку и стала причесывать непослушный пушок внизу. А после занялась цветами, превращая свое тело в цветущий сад. Она сплела венок из самых пахучих и надела его на голову, воткнула в волосы жонкили и туберозы, выложила холм Венеры розами, украсила грудь пармскими фиалками. А после медленно опустилась в шезлонг, стоявший напротив зеркала. Она вся состояла из цветов и была наполнена их запахом.

Одна рука ее легла на грудь, другая неспешно двинулась вниз, к жаркому алтарю, сжались губы, задрожали ноздри, закрылись глаза. Голова ее откинулась, ноги вытянулись, палец исчез между роз, дрожь прошла по прекрасному телу, бессвязные слова, прерывистые стопы, хрипы раздались среди цветов. А затем Флоранс, жрица-отшельница, три раза повторила имя, но не Дениз, а нежное имя Одетты.

Так первый раз за шесть месяцев Флоранс изменила.

ГЛАВА 8

Мариэтта, войдя на следующее утро в комнату хозяйки, увидела засыпанный цветами ковер и Флоранс, совершенно без сил лежащую в постели.

— Сделай мне ванну, Мариэтта.

— Ох, мадам…

— Что такое?

— Весь Париж сходит от Вас с ума. Прелестные женщины, очаровательные молодые люди все у Ваших ног!

— А я не заслуживаю их?

— Что Вы, мадам! Я не о том. Хотя бы из стыда перед людьми заведите себе любовника!