Амелия всецело отдалась ему. Каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. Язык Алекса, проникший в ее рот, сначала был медлителен и нежен, но уже через мгновенье, будто подгоняемый силой желания, стал более требовательным. Амелия ощущала его возбуждение даже сквозь разделяющую их одежду.
Она боролась с собственным желанием, но ее тело словно жило отдельной жизнью, изнемогая от томительной муки испытать на себе еще больше его прикосновений.
Амелия прижималась к Алексу все сильнее, ее грудь ныла, требуя ласк, кожа горела. В низу живота пульсировало дикое желание познать, каков Алекс настоящий.
Словно во сне она услышала его протяжный стон. Девушка погрузилась в сладкий плен его губ, забыв о том, что они стоят посреди оживленной улицы.
Одна рука Алекса лежала на ее щеке, вторая — на спине. Насколько Амелия могла судить, он был невероятно возбужден.
Звуки голосов и шагов заставили Алекса отстраниться. Он усмехнулся, проведя рукой по волосам.
— Вот это я называю поцелуем. Где ты научилась так целоваться?
— Ммм… — смутилась Амелия, — я…
Алекс улыбнулся и, взяв ее под руку, проводил девушку обратно в ресторан.
— Не беспокойся. Не думаю, что я действительно хочу это знать. Я могу заревновать.
Скоро они снова сидели за тем же столиком, сомелье наполнил их бокалы вином, а официант принял заказ, подав свежий хрустящий хлеб и сочные оливки.
Амелия наконец почувствовала, что напряжение уходит, становясь все меньше с каждым глотком вина. Алекс старался создать непринужденную атмосферу, и ему это удавалось.
— Как обед? — склонившись к ней, поинтересовался Алекс.
— Чудесно, — застенчиво улыбнулась девушка. — Я целую вечность не была в ресторане.
— Сколько? — полюбопытствовал мужчина. Она обвела пальчиком край бокала и произнесла с отсутствующим видом:
— Одиннадцать лет.
Алекс присвистнул.
— Наверное, тебя невкусно накормили тогда.
— Точно. А на десерт подали мое разбитое сердце.
— Плохое окончание обеда и отношений.
— Угу.
Их взгляды встретились лишь на миг, а потом одновременно замерли на губах друг друга.
— Что же произошло? — спросил Алекс.
— Я была слишком молода и неопытна, чтобы разглядеть знаки. Я недавно потеряла маму и сильно тосковала. Красивый мужчина, приехавший на остров по делам, уделял мне много внимания. И купилась на его сладкие слова и обещания.
— Красивый женатый мужчина, я полагаю.
— Ты угадал. — Амелия вздохнула. — В Милане у него остались двое маленьких детей. Их фотографии выпали из его бумажника. Я увидела их. Он конечно, оправдывался, как всегда поступают в таких случаях. Говорил, что жена его не понимает, что они давно не живут как супруги и так далее.
— И как тебе удалось это пережить?
— Я ушла в монастырь.
— Ты шутишь?
— Нет.
Молчание.
— И ты собиралась принять постриг?
— Я всерьез рассматривала такую возможность.
— Но передумала?
— Обет безбрачия меня не обременял, а вот обет молчания — да.
Алекс рассмеялся.
— Могу себе представить. Значит, ты ушла и: монастыря и стала медсестрой?
— Да. Я хотела как-то изменить свою жизнь. Служить другим людям, а не прятаться за высокими монастырскими стенами.
— Не все монахини живут в монастырях, — заметил Алекс. — Я знаком с несколькими, которые работают в Красном Кресте или преподают в школах.
— Да, но я заскучала по отцу и братьям через три года. Я решила, что могу принести больше пользы на Нироли, работая в местной больнице.
— А тебе не хотелось применить свои знания в частной клинике, где платят намного больше?
— Нет, никогда. Мне кажется чудовищно несправедливым, что богатеи получают лучшее лечение, чем менее обеспеченные представители-общества.
— Это проблема, всех развитых стран. Те, кто может позволить себе лучший уход, часто меньше в нем нуждаются, чем те, кто не способен платить большие деньги.
— Поэтому ты здесь?
— Да. Я подумал, было бы неплохо обучить здешних кардиологов своей технике. Ты собираешься постоянно жить на Нироли? — неожиданно поинтересовался он.
— Не уверена… — Амелия подняла бокал и посмотрела на оставшееся в нем вино. — Я бы хотела путешествовать, посмотреть мир, но сейчас у меня есть обязательства.
— По отношению к отцу и братьям?
— Да… все изменится, когда отец… уйдет. Но сейчас я просто не могу уехать.
Между ними возникла пауза. Амелия лихорадочно искала слова, чтобы нарушить ее, когда перед их столиком возник мужчина и, побледнев, уставился на Алекса.
— Антонио?
— Простите, но вы ошиблись, — вежливо отозвался тот.
— Извините… — Мужчина смутился. — Я принял вас за давнего друга.
— Бывает.
Амелия заметила, как мужчина нервно сглотнул. Он снова извинился и отошел к своему столику, где его спутники в ожидании смотрели на него. Они перешептывались и глядели на Алекса так, будто увидели привидение.
— Прости, — улыбнулся Алекс. — Меня уже третий раз за неделю с кем-то путают. Однажды даже попросили сфотографироваться на память. Странно, да?
Амелия уставилась на Алекса, не веря своим ушам.
— Такое случалось раньше? — Она перешла на шепот. — Здесь? На острове?
