Роман с президентом - [64]

«В последние дни у Президента РФ Б. Н. Ельцина появились боли в области поясницы с переходом в ногу. Как известно, в 1990 году во время пребывания в Испании Б. Н. Ельцин после травмы перенес острый приступ пояснично-крестцового радикулита и ему на месте была сделана операция. С учетом этих обстоятельств принято решение пригласить в Москву для консультаций испанского хирурга, проводившего операцию».

Насколько помню, это было чуть ли не первое коммюнике о состоянии здоровья президента. Был создан своего рода прецедент.

Консультации проходили в Барвихе с участием русских врачей из Правительственного медицинского центра. И по результатам было опубликовано небольшое сообщение: «Результаты обследования подтвердили диагноз радикулита и не имеют прямой связи с ранее перенесенной операцией».

Хорошо помню свою поездку в Барвиху с небольшой съемочной группой из «Останкино». Важно было показать президента в добром здравии, в неформальной обстановке. Он вышел к нам в спортивном костюме, в домашних тапочках и после нескольких дней отдыха на свежем воздухе выглядел здоровым и бодрым. Для съемок я пригласил одного из ведущих канала «Останкино» Сергея Медведева. В отличие от других корреспондентов, он никогда не задавал президенту неприятных или неожиданных вопросов. Несколько раз я привлекал его для интервью с Ельциным в рубрике «Один вопрос президенту». Со временем президент привык к Сергею Медведеву, узнавал его на пресс-конференциях. Когда Борису Николаевичу потребовался новый пресс-секретарь и мы вместе с В. В. Илюшиным составляли вначале «длинный», потом «короткий» список, по мере того как по ряду причин отпадали или брали «самоотвод» другие кандидатуры, С. Медведев вышел «в финал». Но последнюю точку в кадровом выборе нового пресс-секретаря ставил ни я, ни В. В. Илюшин, а А. В. Коржаков, ставший к тому времени чуть ли не главным кадровиком президента и оттеснивший с этой роли и В. В. Илюшина, и С. А. Филатова.

Всякий раз, когда мне приходилось проявлять настойчивость в отношении контактов президента с журналистами, я, конечно, действовал (особенно на первых порах), исходя из идеальных представлений о том, как должны строиться отношения президента с прессой и общественностью. В первый год своей работы пресс-секретарем я вообще старался максимально «нагружать» Бориса Николаевича встречами с прессой. Я хорошо помнил наш первый разговор при вступлении в должность в мае 1992 года. Ельцин явно имел намерение активно взаимодействовать со СМИ.

Однако спустя некоторое время энтузиазм президента стал постепенно растворяться в рутине дел и усталости. Все чаще приходилось рыть долгие «апроши», чтобы убедить Бориса Николаевича дать интервью или выступить по телевидению. Моя настойчивость (иногда чрезмерная) раздражала, иногда даже злила его. Однажды в ходе поездки в Красноярский край, я, видимо, проявил излишнюю настойчивость и, что называется, «достал» президента. Ситуация тогда разрешилась весьма неприятным и для меня, и для президента эпизодом, о подробностях которого мне не хотелось бы вспоминать.

Одной из своих неудач в работе пресс-секретарем я считаю, что мне так и не удалось наладить регулярные выступления Ельцина по радио с разъяснениями основных вопросов и проблем, стоящих перед страной, для простых людей, не политиков. И это при том, что, в принципе, Борис Николаевич соглашался с моими доводами. Я получал десятки писем от россиян — из маленьких городков, из деревень, из глухой провинции с просьбой, чтобы «сам президент объяснил, что у нас и как». Но ни одной встречи президента с радиослушателями в эфире мне организовать так и не удалось. Это было тем более огорчительно, что я знал, насколько эффективно пользуются радио политические лидеры Запада. Специалисты считают, что в целом ряде случаев радиообращения более эффективны, чем телевизионные.

Тема «усталости президента» занимала и занимает не только профессиональных критиков и ненавистников Ельцина из непримиримой оппозиции. С ходом времени она, может быть даже в большей степени, стала волновать демократическую прессу. Связано это было с тем, что в условиях шаткой, незащищенной демократии президент, с его решительным характером и ставкой на реформы, воспринимался как главный заслон коммунистическому реваншу.

Анализируя тему «усталости президента», демократическая пресса, конечно же, отдавала себе отчет в том, что речь идет отнюдь не о возрасте. Возраст «за шестьдесят» для генетически мощной натуры Ельцина не столь уж тяжелый груз. Дело в другом — в той повседневной нервной нагрузке, которая падала на его плечи. Концентрация власти и полномочий стала такой, что тяжесть временами становилась непосильной. Этот груз буквально деформировал президента. При этом нужно понимать, что, скажем, Сталину, Брежневу, а позднее Горбачеву править было значительно легче. В их распоряжении был огромный и натренированный аппарат чиновников КПСС. Четко и жестко действовала машина устрашения, а при необходимости и подавления — мощная пропаганда, КГБ.

Ельцину приходится работать в иных условиях. Демократический «монарх», как и ранее Генеральный секретарь ЦК КПСС, отвечает за все. Но машина старой государственной власти и контроля в ходе реформ была полностью демонтирована, а новой еще не было.