Роман с президентом - [6]

— Зачем тебе пистолет, дорогой? — спросил он. — Скажи, кто мешает… — И весело рассмеялся. Рассмеялся и я. Такие были шутки.

Юрий Батурин, хотя он и курировал весь блок проблем безопасности, был совсем иным человеком. Его влияние определялось тем, что президент в его лице видел человека, который ему, как бы это ни было неприятно, скажет то, о чем умалчивал в свое время Баранников.

Уверен, подозрения прессы в том, что Ельцин чего-то не знал по поводу Чечни, даже если военные ему говорили не все, лишены оснований.

Что касается звучавших время от времени в исполнении президента завышенно оптимистических оценок того или иного явления или события, то я готов высказать свою гипотезу на этот счет. Президент это делал нарочито. И вот почему. В российском обществе так много негативных эмоций, в том числе и политических, так много травмирующих народную психику оценок, что должен быть кто-то, кто внушает народу хотя бы минимально необходимую для национального здоровья «лекарственную дозу» оптимизма. Раньше этим занимался коммунистический агитпроп при ЦК КПСС, советская пресса, сонмища пропагандистов. Порой от официального оптимизма просто воротило с души. Сегодня этот необходимый, в разумных пределах, предохранительный клапан совершенно заржавел. Газеты соревнуются в том, кто красочней выругается в адрес российской политики. Порой политический мазохизм достигает опасного уровня. Сомневаюсь, чтобы президент специально думал об этом: не очень-то он склонен к абстрактным рассуждениям. Но интуитивно, видимо, чувствовал и собственную, и народную потребность видеть все не только в черном цвете. Как всякому человеку, ему нужны были позитивные эмоции. Когда их долго, порой мучительно долго не было, приходилось прибегать к палиативам, иногда рассказывать басни.

Так что в тот день в Екатерининском зале президент в доступном ему жанре выполнял что-то вроде миссии русского священника, облегчающего душу пастве.

Я подошел к нему.

— Это была наша последняя встреча с журналистами. С понедельника рядом с вами будет другой пресс-секретарь.

Президент крепко пожал мне руку, жестом пригласил идти за ним.

Короткий этот маршрут был хорошо известен мне. Рядом с торжественным Екатерининским залом, где президент принимал послов и зарубежных гостей, находится более скромный Кавалергардский зал. Обычно, пока президент бывал «на мероприятии», здесь дожидалась охрана. Тут же, в уголке, как правило, в стороне от других, — несколько офицеров в темной флотской форме, по-особому подтянутые и строгие, — так называемая «кнопка»: хранители небольшого черного чемоданчика с кнопкой ядерного пуска. Они как-то по-особому незаметно присутствовали всюду, где бывал президент, — в самолете ли, на пароходе, на прогулочной яхте в Эгейском море, на военных учениях, в Кремле или за городом, в условиях, приближенных к шашлыку, — всюду они находились на расстоянии нескольких шагов от президента, умея быть при этом совершенно незаметными. Я не помню, чтобы они когда-либо смешивались с другими людьми из постоянного окружения президента. Ни разу не видел, чтобы кто-то из них держал в руке рюмку. Их отличает даже внешность: подтянутые, сухопарые — в отличие от многих охранников, которые как-то удивительно быстро разрастаются вширь, начинают лосниться от жирка. Особенно меня поражал «прикрепленный» В. Баранникова, — казалось, что его специально откармливают на убой. Как он проходил в дверь самолета, для меня до сих пор остается загадкой.

После Кавалергардского зала есть проход через зал бывшего Верховного Совета в небольшое помещение, находящееся как бы за спиной этого некогда самого престижного зала СССР. Выстроенный по распоряжению Сталина на месте двух разрушенных исторических залов, этот, похожий на большую конюшню, был свидетелем, пожалуй, самых жестоких и трагических минут из жизни президента Ельцина, когда он вступил в схватку с бывшим Верховным Советом и его спикером Русланом Хасбулатовым.

Ко времени моего прощания с Б. Н. Ельциным зал был совершенно пуст, из него были уже вынесены все кресла, демонтирован президиум, откуда залом управлял Руслан Имранович. И только огромная, из полированного гранитного монолита скульптура Ленина все еще властвовала над опустевшим пространством, напоминая о блеске и нищете былых времен. Теперь она была задрапирована серой холстиной. В свое время, по рассказу М. И. Барсукова (прекрасного, кстати сказать, знатока кремлевской истории), для того чтобы поставить скульптуру Ленина в зале, пришлось сломать часть стены настолько огромной она была. Теперь возникла та же проблема, только с обратным вектором: как убрать это по-своему уникальное произведение искусства. Распиливать скульптуру не позволяло какое-то внутреннее чувство такта. Так и стоял некогда возведенный в ранг божества Владимир Ильич Ленин, ожидая своей участи, которая теперь была исключительно в руках коменданта Кремля.

Как раз за спиной Ленина имелось несколько комнат, где в прежние коммунистические времена собирались в перерыве заседаний Верховного Совета члены всесильного Политбюро. Отсюда имелся (и имеется) отдельный лифт, ведущий в потаенный кремлевский дворик, откуда незаметно отъезжали советские лимузины, чтобы взять курс на ближайшие партийные дачи.