Роман с президентом - [45]

Обеспокоенность интеллигенции приобрела такой масштаб, что в своем выступлении на Конгрессе интеллигенции, который проходил в Москве в самом конце ноября, президенту уже самому пришлось сделать разъяснение.

«Да, должен признать — пошел на ряд компромиссов, но они носят не стратегический, а тактический характер. Они не являются односторонними уступками. Да, президенту иногда приходится принимать нелегкие решения… Задача, которая стоит передо мной, — сохранение, а не разрушение команды».

Стремясь поддержать оптимизм в обществе и не дать демократам «скиснуть» под натиском оппозиции, Б. Н. Ельцин развил в эти дни энергичное пропагандистское наступление. Помимо Конгресса интеллигенции, он выступил на Форуме сторонников реформ, провел встречу с группой главных редакторов. Незадолго перед этим была проведена встреча с руководством телевидения и радио.

Все это позволило «сверить часы», да и просто по-человечески объясниться. И не случайно И. Н. Голембиовский обронил многозначительную фразу: «Мы верим президенту, но мы хотим его понимать».

Разговор с главными редакторами и руководством радио и телевидения был крайне полезным; и своевременным. Фактически на этих встречах была достигнута стратегическая договоренность о взаимодействии президента и прессы в отношении Хасбулатова. Здесь же президент принял окончательное решение о создании Федерального информационного центра (ФИЦ) во главе с М. Полтораниным. ФИЦ на поверку оказался временной и искусственной структурой, но в дни решающих схваток с Советами сыграл свою роль. Не случайно позднее, проиграв в противоборстве, Хасбулатов сетовал на журналистов, жалел, что не смог вовремя прибрать их к рукам.

В те дни все было обострено до предела. Из обоих лагерей сыпались резкости и взаимные обвинения. Временами полемика достигала такой остроты, что, казалось, дальше уже некуда. Когда известный писатель и член Президентского совета Юрий Карякин в одной из телевизионных передач публично назвал спикера парламента Р. Хасбулатова лжецом и хамом, даже мне, любителю «словесной заточки», показалось: это слишком, перейдена опасная грань. Но сколько же резкостей, подножек и предательств было еще впереди. Впереди был еще октябрь 1993 года.

Тем временем непримиримая оппозиция подготовила к открытию 7-го Съезда народных депутатов свой «подарок» для президента. Буквально накануне председатель Конституционного суда Валерий Зорькин объявил решение суда по делу о КПСС. Влияние Конституционного суда, за создание которого демократическая общественность так упорно боролась, в это время было еще очень велико. Его создание рассматривалось как важная победа демократии и как одна из гарантий гражданского общества. Председатель суда Валерий Зорькин быстро сделался популярным в обществе. Даже его внешний вид способствовал доверию: бледный, худой, чуть-чуть сутулый, болезненного вида, он вызывал сочувствие и симпатию. В нем проглядывал тип русского сомневающегося интеллигента, правдолюбца и страдальца за народ. Тем более решение суда было опасно.

Напомню, что Указом президента от 6 ноября 1991 года, то есть спустя менее трех месяцев после августовского путча, деятельность КПСС на территории России была запрещена. Имущество партии было конфисковано. Это был, казалось, смертельный, последний удар по самой мощной в мире тоталитарной структуре, безраздельно правившей страной более 70 лет. Как бы сегодня скептически многие ни относились к Ельцину, но в историю XX века он войдет как человек, одолевший страшного советского Голиафа. Но импульсивный Ельцин не довел дело до конца. Сняв голову КПСС, он оставил казавшееся бездыханным «тело». Так и не были найдены колоссальные деньги партии. Не были конфискованы огромные средства, которые партийные казначеи успели перекачать в коммерческие структуры. Наконец, Ельцин не поддержал страстный призыв интеллигенции устроить моральный суд над КПСС — некое подобие российского Нюрнберга. Не было проведено никаких чисток в аппарате, подобно тому, что было сделано в Чехословакии, Венгрии. Фактически за спиной у себя Ельцин оставил коммунистическую пятую колонну. Думаю, что 90 % остроты последующей борьбы и политических рисков являются следствием того, что он не решился на глубинный демонтаж КПСС.

Формально Борис Николаевич объяснял это нежеланием стравливать людей друг с другом, опасением гражданской войны, нежеланием повторять опыт большевиков. Думаю однако, что подспудно сказался и его собственный долгий партийный стаж. В сущности, всей своей карьерой он сам был обязан КПСС. В течение десятилетий он был «верным сыном партии», железным исполнителем ее воли. Вспомним, что именно при Ельцине в Свердловске (ныне снова Екатеринбург) был разрушен до основания памятный дом Ипатьевых, где была расстреляна царская семья.

В отношении КПСС у Ельцина, видимо, была надежда, что кадры КПСС, учтя трагический опыт, будут дрейфовать в направлении цивилизованной социал-демократии, как это было в странах Западной Европы. Увы, известный тезис радикальных демократов о том, что КПСС не способна самореформироваться, лишний раз подтвердился. КПСС затаилась, расчленилась на несколько смежных структур, но не изменилась. Лидеры КПРФ даже не любят вспоминать о социалисте В. Плеханове или «мягких» социал-демократах Мартове и Дане. Их богами по-прежнему остаются истязатели России — Ленин и Сталин.