Роман с пивом - [25]

— Так, значит, переезд, — уточнил Жира. — А я-то уж подумал, что алмазы красть будем или что-нибудь другое блестящее.

— Правда, с виду вы как-то не очень бравые.

— А мы и на самом деле не очень бравые, — сказал Хеннинен и дополнил свою речь томным зевком, вытянутым откуда-то из глубин его пыльного сознания.

— О беспечная молодость, — вздохнул Маршал.

— Должен сказать, что с виду вы не такие уж и молодые. Ну да ладно, как насчет халтурки-то, а?

— А мы и на самом деле на такие уж и молодые, — сказал Хеннинен. — Мы просто решили, так сказать, продлить нашу молодость.

— Просто ее, говорят, можно до тридцати спокойно продлевать, — уточнил Жира. — А после тридцати можно сразу переходить в алкоголики.

— Да продлевайте вы что угодно, хоть свое хозяйство, так как насчет халтуры?

— Я сегодня не могу, — сказал Маршал.

— Это же завтра, а не сегодня. Раз в жизни будьте людьми, помогите бизнесмену встать на ноги. Я ведь реально заплачу, парни, без всяких там налогов и прочего.

— Пожалуй, я тоже не могу, — вздохнул Жира.

— Не, этим летом никак не получается, — сказал Хеннинен и сладко потянулся. — Ты уж извини, чувак.

— Вы что, совсем идиоты?

Он резко встал, можно даже сказать, чрезвычайно резко для его вазообразной фигуры, впрочем, не исключено, что он вообще был человеком резким, во всяком случае, в процессе знакомства в нем можно было отметить именно такие черты. — Тошно смотреть на такое откровенное дерьмо, — бросил он на прощание.

— Уж простите нас, — проговорил Хеннинен.

— Да уж, простите, — сказал Жира.

— Шли бы работать, придурки, хипари чокнутые, — вскипел мужик, вспомнив вдруг слово из далекого прошлого, только непонятно было, чего он вдруг завел про работу, ведь сам же только что халтуру предлагал. Он стоял возле столика, прижав кулаки к бедрам и весь как-то нервно подрагивая, смотрел злобно и явно ждал какого-то ответа.

Жира возвел очи на мужика и с самым невинным видом произнес:

— Не возбуждает.

— Не тянет, — сказал Маршал, как можно скорее, чтобы хоть немного сгладить впечатление от вызывающей Жириной фразы.

— Не пойдем, — суммировал все вышесказанное Хеннинен. — Заметили, мы с вами говорим прямо как Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.

— Нах-нах, — сказал Жира.

Мужик потряс некоторое время головой и пошел прочь. Он шел, понуро сгорбившись, и был до такой степени погружен в свои мысли, что чуть не наступил на тощего практиканта в синем рабочем комбинезоне, который ползал под деревом, проверяя на прочность бетонные плитки. Пачка «Норда» осталась на столе. Хеннинен поднял ее, немного потряс и крикнул что-то неразборчивое.

Мужик развернулся и, не меняя мрачного выражения лица, направился обратно к столику. Стало даже немного страшно.

— Ну так что, — прогремел он, подойдя вплотную.

— Ну, так вот — сигареты остались на столе, — сказал Хеннинен.

— Ааа… — произнес мужик и бережно, двумя пальцами взял протянутую ему мятую пачку.

А потом в голове у него, видно, что-то не сработало или сработало не так. Он продолжал стоять около столика с пачкой «Норда» в вытянутой руке, но черты лица его как-то смягчились, потом даже размякли и под конец чуть было не поплыли от неожиданно выступивших слез.

— Ну, так это, спасибо, в общем, — пробормотал он спустя некоторое время. — Вы честные ребята!

Он пожал Хеннинену руку и ушел. Правда, приходил и уходил он уже такое множество раз, что со стороны могло показаться, если, конечно, кто-то наблюдал со стороны, что все это репетиция какой-нибудь мыльной оперы по сценарию очередного никчемного писаки. Но мужик теперь и вправду ушел, на этот раз все прошло даже более аккуратно, во всяком случае ему счастливо удалось избежать столкновения с молодым практикантом. Под конец он обернулся, улыбаясь, помахал рукой и в ту же секунду скрылся за поворотом.

— Нет в мире покоя, — сказал Хеннинен.

— Да, — подтвердил Маршал, выковыривая грязь из-под ногтей большой медной канцелярской скрепкой, откуда только она взялась — непонятно. Жира таращился куда-то в поднебесье, где-то там открылось еще одно окно, и на улицу вырвались отголоски бурной семейной ссоры. Ссорящиеся, по-видимому, решили, что недовольство может улетучиться само собой через открытое окно.

— Я в общем-то хотел сказать следующее, — начал было Маршал.

— Знаю, — перебил его Жира.

— А я, по крайней мере, догадываюсь, — сказал Хеннинен. — В любом случае я считаю, что начинания следует начинать.

— Однако никогда и ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — произнес Жира загадочно-приглушенным голосом, затем поднялся и пошел прочь.

Недалеко от банкомата находился магазин «Тысяча мелочей», где при желании можно было найти все, что угодно: ручки, блокнотики, тетрадки, резинки для трусов, коврики для мышек, настенные часы в виде пивной крышки, коллекции пуха и перьев, таблички с дурацкими надписями «сердце отдаю кухне» или «я на пять минут, вернусь через полчаса», ежики для туалета и губки для посуды, солнечные очки и душевые шторки, держатели для туалетной бумаги в виде гномиков, и гномиков из папье-маше и туалетной бумаги, вообще, всевозможных гномиков обоего пола там имелось великое множество, и даже удивительно, как только работающие там продавщицы не сходили среди них с ума, на витрине же стоял фарфоровый леопард в метр ростом, назвать которого мелочью не позволяли ни его огромные размеры, ни табличка с ценой, хотя, по сути, это был, конечно, очень дешевый магазин.