Роман с демоном - [42]

— Вы хотите, чтобы я был вам за это благодарен?

— Почему бы и нет? — философски изрек Рюмин.

— Ваши наглость и тупость переходят все границы! — заявил Михаил. — Мне рекомендовали вас как настоящего профессионала, способного распутать самое сложное дело. Но если вы — самый лучший, что же тогда говорить об остальных?

Рудаков одернул пиджак и направился к выходу.

— У вас будут большие неприятности, капитан!

— Одну минуточку! — остановил его Рюмин. — Вы кое-что забыли!

Он достал из ящика стола компакт-диск и протянул Рудакову.

— Что это? — спросил Михаил.

— Да так, — беззаботно ответил Рюмин. — Нашел под юбками у «Голубых танцовщиц».

Рудаков опешил. Он застыл на пороге, не зная, что сказать.

— Возьмите, может, еще понадобится. У меня есть копия.

Михаил вернулся к столу и схватил диск.

— Вы понимаете, чем это вам грозит?

— Ничем, — спокойно ответил Рюмин. — А вот у вас, действительно, могут быть большие неприятности — если не перестанете меня пугать.

Рудаков в задумчивости пожевал губами.

— А я тебя недооценил, капитан, — сказал он, но уже без прежней злости. И даже неожиданный переход на «ты» свидетельствовал не о пренебрежении, а, скорее, о признании Рюмина равным.

— Ничего страшного. Я привык.

Рудаков почесал низкий бугристый лоб.

— Да, кстати… Может, тебе это пригодится… Не знаю. Перед тем, как подняться к Ингрид, я видел мужчину, выходившего из подъезда.

Рюмин сразу насторожился. От былого спокойствия и благодушия не осталось и следа.

— Какого мужчину? Вы можете его описать?

— Ну… Высокий такой. Мощный. Размер — XL.

— Это сколько?

— Пятьдесят второй, рост — сто восемьдесят пять.

— А лицо?

— Лицо? — Рудаков скривился. — Дело в том, что я их почти не запоминаю. Лицо можно сделать каким угодно — любой стилист подтвердит. Поэтому я не смотрел на лицо.

— Какие-нибудь особые приметы? — настаивал Рюмин.

— Естественно! Но я не уверен, что это поможет, — с сомнением произнес Рудаков.

— И все-таки?

— У него были английские коричневые ботинки. John Lobb, прошлогодняя коллекция.

— John Lobb? — переспросил Рюмин. — Вы что, видели этикетку?

Рудаков недовольно закатил глаза.

— Зачем мне этикетка? Я вижу контур. John Lobb — это одно, а, скажем, Gucci, J.M. Weston или Church's — совершенно другое.

Рюмин озадаченно почесал в затылке. Подобных названий он никогда не слышал и вообще разбирался в дорогой обуви примерно как монах в женском белье.

— А еще что-нибудь? — спросил он, надеясь услышать нечто вразумительное.

— Костюм! Итальянский свободный крой, шелк пополам с шерстью Super 180, «неаполитанское плечо»…

— Какое плечо? — перебил Рюмин.

— Господи, какой же ты темный! — возмутился Рудаков. — Мягкое неаполитанское плечо, оно слегка вздернуто в месте крепления рукава — это подчеркивает качество ручной работы.

— Так бы сразу и сказали.

— Высокая и узкая пройма, узкий рукав. Судя по линиям — Uomo collezioni. Да! — Михаил значительно воздел указательный палец. — И рубашка — от Brioni. Тоненькие полосочки, английский ворот, — ну, словом, понятно.

— Проще говоря, он был одет очень дорого? — перевел капитан на доступный язык.

— Примерно тысяч на пять долларов, — подтвердил Рудаков. — И машина у него соответствующая — черный американский джип.

— Номер, естественно… — с затаенной надеждой начал Рюмин.

— Ну конечно, нет! — возмутился Михаил. — От цифр у меня болит голова!

— Спасибо. Это все?

Рудаков на мгновение задумался.

— Осанка и походка. Он не просто шел. Движение исходило изнутри, от ягодиц. Такая очень уверенная, расслабленная и медленная походка. Я узнал бы его в толпе из тысячи. Очень колоритный тип!

— Как вы считаете? — осторожно спросил Рюмин. — Он мог бы понравиться Ингрид?

— Такие, как он, нравятся всем женщинам! — заявил Михаил.

— Дорогой одеждой?

— Разумеется, нет! Уверенностью. Спокойной уверенностью в себе — настолько непробиваемой, что она граничит с нахальством.

— В таком случае, — Рюмин помедлил, обдумывая каждое слово. — Вам крупно повезло. Думаю, вы встретились с убийцей. Поднимись вы на пять минут раньше, в квартире наверняка было бы два трупа.

24

Анна заработалась и не заметила, как пролетели два часа. Все это время мобильный в кармане халата молчал. Не удивительно, ведь архив размещался в подвале под толстым слоем железобетонных перекрытий.

Вяземская вернула архивариусу папку с документами Паниной и, прижимая к груди блокнот с мелко исписанными страницами, поднялась наверх. Уже через несколько секунд мобильный разразился громким требовательным звонком. На дисплее высветился номер Северцева. Как показалось Анне, он был чем-то взволнован, но обсуждать по телефону ничего не хотел. Александр просил о срочной встрече.

Самым удобным местом, по мнению Вяземской, была маленькая уютная кофейня неподалеку от работы, на что журналист с готовностью согласился.

Анна пошла в ординаторскую, сняла халат и распустила волосы. «Странно, — подумала она. — Деловая встреча, а я собираюсь, как на романтическое свидание». Эта мысль ее несколько насторожила, но ненадолго. Северцев был милым, и он, безусловно, заслуживал того, чтобы увидеть «блестящую и неотразимую госпожу Вяземскую», а не школьную учительницу с простецким пучком на затылке. Анна освежила макияж и карандашом слегка расширила контуры губ, придав им чувственную пухлость и сочность.