Роман с автоматом - [33]
– Да! – ответил я. – Иду. А ты?
– А я не иду. Не люблю громкую музыку.
В коридоре толкались люди. Мне хотелось сказать, что я тоже не люблю громкую музыку, что я лучше останусь.
– Тогда пока! – сказал я вместо этого. – Позвони мне!
– Хорошо, позвоню! – ответила она, и я закрыл дверь.
Я спускался по лестнице позади гомонящей толпы. Мне уже совершенно не хотелось идти ни на какой «корабль» – я только ругал себя за свою трусость, за то, что не остался в той комнате, с ней. Свежий вечерний воздух приходил снизу, я спускался, а внизу топот ног замедлялся и останавливался. Я вышел на улицу, постоял в некотором отдалении от всех, и когда они зашагали в каком-то направлении, я тихонько, надеясь, что не заметят, направился в противоположном.
– Эй, ты куда? – окликнули меня.
– Домой! – ответил я и зашагал дальше.
Со мной прощались, громко желали благополучно добраться до дома, я удалялся. Шаги и голоса гасли, ветер размазывал их по стенам, по асфальту, заворачивал в свои шуршащие ткани и уносил. А я отходил от ее дома, и каждый мой шаг будто подви-сал, не встречая ответной упругости земли. Большая машина прогудела мимо – тяжкое марево, бензиновые вспышки, ворочающиеся в хлюпающем масле сочленения, глухой грохот и уханье. Я встал, и ароматы ночи, остывающего камня, масла и бензина, и холод в собственной спине, продергивающий позвоночник снизу вверх цыганской иглой, и жаркие шевеления, трение тела о тело там, у нее, сколько-то шагов назад и сколько-то вверх – все обступило меня сразу, плотно, внезапно и непроглядно.
Что-то скользко свивалось внутри, и ноги не шли дальше – впереди была тягучая, гудящая пропасть.
Что я скажу… что заблудился, не найду дорогу. Чушь. Я достаточно уже был беспомощным в этот день. Я стучал моими ботинками все медленнее, вокруг меня по-прежнему немного колыхалась вечерняя прохлада. Стены домов догорали, трудно отдавая собранное боками дневное солнце. Я подошел и потрогал одну – она была теплая почти как человек, она дышала часто-часто, так что уже нельзя было различить отдельные вдохи и выдохи. Асфальт тоже дышал своими крупными, бугристыми порами. Скажу, что забыл. Пропасть гудела. Вспыхивала неярко, жадно сосала воздух бетонной дырой. Не ходи туда – там опасно! Упадешь…
Забыл, именно, забыл… Забыл зонтик. Предчувствие. Предчувствие ямы – упадешь, и моментально выключится все, как тогда… Сынок, с тобой скоро произойдет что-то важное, мир вокруг станет другим, совсем другим… Вернусь, скажу, что забыл на кухне… Ведь бывает. Страх небытия – со всяким бывает. Дыра проглотит, хрустнет железными зубами, перекусит тонкие трубы – и тепло перестанет идти. И вся эта ночь, и другие – холодные, душные, сырые, бессонные горькие и бессонные сладкие ночи, и улицы, и движения, воронки и взрывы, орехи и бетонная пыль – все будет напрасно, потому что не вернулся…
Я быстро, не позволяя себе думать, чтобы опять не развернуться, прошел до ее двери, прогрохотал вверх по лестнице и позвонил.
Она открыла сразу, будто стояла у двери. Она была прокуренная, и от нее пахло вином – мне надо было подойти ближе, чтобы снова нащупать ниточку ее собственного тепла, ее запаха.
– Ты что? Раздумал? – спросила она то ли удивлено, то ли рассеянно.
– Я это… забыл кое-что, – пробубнил я первое, что пришло в голову.
– Что забыл? Давай я принесу!
– Да так… В комнате. А может, на кухне… Или… не знаю, забыл, – совсем сдался я.
– Проходи! – сказала она своим обычным насмешливым тоном. – Все, наверное, уже ушли…
– Ну, тогда я просто домой пойду, – ответил я. – Вот только…
– Проходи на кухню! – сказала она быстро. – Сядь, посиди. Я зашел на кухню, в которой теперь были открыты окна, и дым медленно вытягивался в окно.
– Сними наконец очки! – сказала она. – Здесь никого больше нет, никто не увидит.
– Да ладно, ты ведь увидишь. Мне говорили, это не самое приятное зрелище.
– Ничего. Странное, но можно привыкнуть. – Она опустилась рядом со мной на стул, как растеклась.
– Ты устала? – спросил я.
– Да так, немного. В общем, нет. Набегались мы, как дети, – сказала она, выдыхая воздух, как когда смеялась. – А ты? Ты не устал?
– Да нет. Все нормально.
– Слушай, – сказала она, приблизив ко мне лицо, – почему ты не рассказываешь, что с тобой? И что ты из России?
– Не хочу. Зачем?
– Ты хочешь быть как они? Не хочешь выделяться?
– Нет, – я махнул рукой, чего никогда, по-моему, раньше не делал, – нет. К тому же это и не получится, быть как они. Я почти ничего из того, о чем они говорят, не знаю или не понимаю. Другой мир, – добавил я уже совсем безнадежно.
Мне не хотелось говорить дальше, хотя я не знал, что мне делать, если не говорить. Намерение, развернувшее меня на улице, зудело и свербило, яма за окном гудела неслышно, но ощутимо, заставляя шаткий дом тихо вибрировать.
– А ты не думаешь, что другой мир – это как раз интереснее?
– Не знаю. Не встречал никого, кому бы это было интересно.
Она взяла бутылку, налила в стакан и поставила передо мной.
– Если ты боишься, что тебя будут жалеть, то я, например, не жалею.
– А что тогда? – спросил я, вспомнив, как мы сидели после фильма в кафе, и как она прикасалась к моей голове.
Многоплановый, густонаселенный, жутковатый и захватывающий с первых же страниц роман Дмитрия Петровского рассказывает о прошлом, настоящем и будущем европейской цивилизации.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.