Роман роялиста времен революции - [67]
И вотъ, однажды вечеромъ ребенокъ сталъ жаловаться на сильную головнуго боль. Затѣмъ появилась сильная лихорадка. На слѣдующій день выяснилось воспаленіе мозга.
Болѣзнь была не подъ силу слабой натурѣ ребенка.
Каждый вечеръ, съ опасностью жизни, Анри выходилъ изъ своего мѣста укрывательства, чтобы навѣстить своего умирающаго ребенка…
Успокоенная его приходомъ, жена его тогда ложилась отдохнуть, но крики ребенка заставляли ее сейчасъ же вернуться къ нему. И тогда они оба вмѣстѣ старались его успокоить въ бреду…
Комната была низкая и выходила на улицу. Крики, которые раздавались съ улицы, звуки барабана только еще больше волновали больного. Нечего было и думать о лѣченіи… Позвать доктора значило выдать себя…
Аймонъ долженъ былъ неминуемо умереть! Но мать спасла его… быть можетъ своею любовью! Съ тѣхъ поръ въ немъ осталось навсегда что-то серьезное, таинственное, что поразило Ламартина, когда онъ увидѣлъ его въ первый разъ…"…Унего былъ неровный лобъ, — говоритъ про него поэтъ, — съ шишками, которыя, по мнѣнію нѣкоторыхъ, обозначаютъ геніальность… Его вьющіеся, бѣлокурые волосы, дѣлали его похожимъ на античное изваяніе… Глаза его поразительнаго блеска ослѣпительно сіяли… Въ этомъ ребенкѣ было что-то загадочное".
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Болѣзнь графини де-Вирье въ Ліонѣ во время процесса короля и послѣ 21 января. — Всемогущество Шаліе — Гдѣ помѣстить гильотину? Реакція и репресаліи. — Анри въ Croix-Rousse. — Дневникъ его дочери. — Напрасное обращеніе къ Муцію Сцеволѣ. — Компасъ патріотовъ. — Адресъ ліонцевъ Конвенту. — Битва 29 мая. — Мадинье. — Пораженіе санкюлотовъ. — Смерть Шаліе. — Жирондисты въ Ліонѣ. — Угрозы Конвента. — Приготовленія обороны. — Назначеніе Преси генераломъ. — Его портретъ. — Опять дневникъ m-lle де-Вирье.
Несчастіе для Вирье усиливалось, какъ усиливается лихорадка.
Въ то время какъ ребенокъ сталъ поправляться, заболѣла его мать воспаленіемъ легкихъ, которое, въ виду декабрьскихъ холодовъ и лишеній, приняло угрожающій характеръ.
Чтобы спасти мать послѣ ребенка, нужно было второе чудо. И это чудо совершилось; есть горькія судьбины, которыя не завершаются, покуда все горе не исчерпано до дна.
Но можно себѣ представить, что пережилъ Анри, покуда длился кризисъ!
Почти безъ средствъ, вынужденный все болѣе и болѣе скрываться, ему приходилось оставлять больную цѣлыми днями на произволъ судьбы.
Нѣтъ, никогда еще жизнь не казалась ему столь ужасной!
Однако энергіи у него было не мало. И съ каждымъ днемъ, который приносилъ новые ужасы и опасенія, энергія его только возростала.
Съ тѣхъ поръ, какъ начался процессъ короля, въ Ліонѣ не было ни улицы, ни площади, которая не превратилась бы въ клубъ или въ бранное поле. Дѣло доходило до драки за этими столами патріотовъ, когда среди стакановъ и бутылокъ разворачивался адресъ Конвенту, въ которомъ требовалась смерть короля. Санкюлоты вербовали проходящихъ, нѣкоторые радостно подписывались. Иные подписывались подъ вымышленнымъ именемъ. Большинство протестовало. Тогда начинались драки, ругань, крики, которые врывались въ комнату, гдѣ лежала несчастная m-me Вирье.
Анри терпѣливо выносилъ все это, хотя жена его знала, что давно уже терпѣніе его было исчерпано. Если онъ опаздывалъ, ей казалось, что она умираетъ.
Между тѣмъ дни шли. Настало 21 января.
"Никогда я не забуду горя моихъ родителей при извѣстіи о казни короля, — пишетъ m-lle Вирье.
"Отецъ разсказывалъ намъ, что не разъ послѣ того свиданія, которое ему устроили Mesdames, ему случалось бывать у Людовика XVI. Назначеніе m-me де-Турзелъ способствовало этимъ сношеніямъ.
"Онъ говорилъ намъ, что послѣ перваго же сближенія съ королемъ, онъ весь проникся его добротою… Его доброта, его довѣріе не разъ были ему утѣшеніемъ во всѣхъ его личныхъ несправедливостяхъ, какія ему приходилось переживать… И потому понятно было его отчаяніе…
"Эту безконечную скорбь моего отца дѣлили съ нимъ всѣ честные люди всѣхъ сословій… Но объ этомъ говорили шепотомъ… Приходилось прятаться, чтобы скорбѣть, ибо всякій сочувствующій человѣкъ былъ на подозрѣніи… Никто не рѣшался выходить. Улицы были пусты…".
Одинъ современникъ прибавляетъ, что "ночью раздавалось похоронное пѣніе, которому гдѣ-то вторили, но при этомъ никого не было видно… Какое ужасное то было время!.."
Съ тѣхъ поръ, какъ существуютъ палачи, у нихъ всегда былъ зубъ противъ ихъ жертвъ. Этотъ молчаливый заговоръ печали привелъ окончательно въ ярость якобинцевъ. Ліонъ, тѣмъ не менѣе, принадлежалъ имъ. Муниципалитетъ, головою и рукою котораго былъ Шаліе, нигдѣ не встрѣчалъ болѣе препятствій.
"Древу Свободы, наконецъ, по словамъ бѣсноватаго предстояло разцвѣсти въ крови аристократовъ".
Насталъ часъ гильотины. Она могла пожаловать въ Ліонъ.
Но гдѣ поставить ее? На площади Terreaux? Нѣтъ, лучше на мосту Morand. Рона будетъ прекраснымъ кладбищемъ для труповъ. И останется только сказать палачу: "Предложите такому-то перейти мостъ…" [76].
Устами своего главнаго жреца богъ санкюлотовъ требовалъ каждый день человѣческихъ жертвъ.
"Крови, крови, побольше крови для негодяевъ, которые ее пьютъ… Есть достаточно крови въ Англіи, въ Австріи, но это далеко отъ насъ… Отъ нея не покраснѣетъ наше судилище… Христосъ проповѣдывалъ… фи… фи… милосердіе… Мести… вотъ чего жаждемъ"!.. И на этотъ возгласъ Шаліе раздавалось чудовищное: "Аминь" изъ устъ всѣхъ отбросковъ общества, всѣхъ ободранцевъ, всѣхъ звѣрей — членовъ центральнаго клуба.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.