Роман роялиста времен революции - [61]

Одна являлась вдохновеніемъ маршала де-Ласси, другая вдохновеніемъ лотарингскаго аристократа, преклонявшагося передъ Маріею-Антуанеттою — котораго звали графъ де-Ламберти.

Контрастъ между политикой, только что умершей, и той, которой предстояло себя заявить, былъ слишкомъ хорошо извѣстенъ, чтобы эмигранты не сдѣлали изъ него предмета своихъ самыхъ безразсудныхъ надеждъ.

На другой день смерти императора, Кобленцъ превратился въ вбзудораженный муравейникъ. На площади, по улицамъ, въ отелѣ "Трехъ Коронъ" стоялъ гулъ отъ взрыва идей, радостныхъ рѣчей, цѣлыхъ потоковъ мнѣній, которые точно смыли всѣ прошлыя страданья и понесли на своихъ волнахъ всѣ надежды къ радостному будущему.

Увы! съ присущимъ имъ недостаткомъ мѣры, эмигранты заявляли и подтверждали такъ громко свои права, что слухъ объ этомъ дошелъ до Вѣны.

Слухъ этотъ пробудилъ въ императорѣ недовѣріе къ эмигрантамъ, и довѣріе къ совѣтникамъ отца, въ какомъ онъ отказывалъ имъ доселѣ.

Каунитцъ и Ласси пріобрѣли снова вліяніе въ совѣтѣ. И первымъ доказательствомъ почтенія къ ихъ совѣтамъ молодого императора было его согласіе пожертвовать королевою Франціи [71].

Чувствительность новаго императора, впрочемъ, была поразительно мимолетна.

Его безразличное отношеніе къ теткѣ было только началомъ такого же отношенія къ его собственной дочери, Маріи-Луизѣ, къ его зятю, Наполеону, наконецъ къ его внуку… Совершенно вѣрно говорилъ о немъ позже Меттернихъ "у императора Франца было сердце чисто государственное"…

На другой день смерти Леопольда, надъ имперіей стали носиться тѣ маленькія тучки, которыя надъ моремъ предвѣщаютъ перемѣну вѣтра, а надъ государствомъ новую политику.

Такая маленькая тучка надъ Кобленцомъ принесла съ собою отрѣшеніе отъ переговоровъ, которые Вирье удалось довести до тихой пристани.

Для новаго императора, для короля Венгріи, какъ его тогда звали, интрига, затѣянная, быть можетъ, болѣе для того, чтобы явиться противникомъ отца, чѣмъ ради спасенія Франціи, потерялась въ общей политикѣ.

Съ другой стороны, принцы не нуждались ни въ чьемъ содѣйствіи для своихъ отношеній со вчерашнимъ союзникомъ, сегодня возсѣдавшимъ на тронѣ.

Одинъ среди столькихъ дѣйствующихъ лицъ, замѣшанныхъ въ этомъ таинственномъ дѣлѣ, несчастный Вирье не зналъ, что дѣлать.

Что касается Монтальбано, для него счастье было отнынѣ въ Вѣнѣ. И онъ бѣжалъ за нимъ по слѣдамъ. Убѣжденный, что оно призываетъ его въ повѣренные императора, такъ какъ онъ былъ до этого повѣреннымъ наслѣдника, онъ спѣшилъ къ столь высокому назначенію.

Для того, чтобы до него добраться, онъ торжественно сѣлъ въ кабріолетъ виконта де-Вирье-Бовуаръ, прихвативъ съ собою послѣдніе золотые несчастнаго Анри.

IV.

Для Анри ни раззореніе, ни то, что онъ попалъ въ смѣшное положеніе, было не важно. Съ самой минуты отъѣзда изъ Парижа, онъ предвидѣлъ неудачу и заранѣе былъ готовъ на несочувствіе тѣхъ, для кого онъ хлопоталъ.

"…Пускай, если нужно, вся отвѣтственность этого случая падетъ на меня и на Жилліе, — писалъ онъ въ то время, какъ принцы заставляли его томиться въ ожиданіи на чердакѣ. — Не все ли равно, что насъ сочтутъ за легковѣрныхъ людей или за дураковъ? Мы желали только дать возможность принцамъ выяснить это дѣло. Пускай насъ не признаютъ, если это можетъ принести пользу. Мы на это давно готовы".

Но какъ сообщить принцессѣ Елизаветѣ о странномъ исходѣ предпріятія?

Слѣдовало ли отнять у принцессы всякую дальнѣйшую надежду или ждать изъ Вѣны новаго указанія, какъ дѣйствовать дальше?

Предчувствія Флаксландена по этому поводу были весьма неутѣшительны.

"Сомнѣваюсь, — писалъ онъ Вирье, — чтобы у преемника были еще тѣ намѣренія, которыхъ мы могли ожидать. Наши надежды съ этой стороны могутъ также исчезнуть, какъ исчезъ нашъ авантюристъ.

"Во всякомъ случаѣ нашъ заговоръ конченъ. Теперь мы можемъ дѣйствовать въ открытую съ его высочествомъ королемъ Венгріи.

"Но ваша роль, любезный графъ, тѣмъ не менѣе, не окончена. Принцы требуютъ отъ васъ другихъ услугъ. Они желаютъ, чтобы вы отправились въ Туринъ и чтобы вы представили тамъ вашъ проектъ военной организаціи, который вы выработали для южныхъ провинцій…"

Прибытіе въ Кобленцъ аббата Клода Аллье дѣйствительно заставило принцевъ и ихъ совѣтчиковъ обратить вниманіе на планъ, предложенный Salon franèais и уже почти забытый.

Съ первой же аудіенціи, доблестный организаторъ лагеря, де-Жаллезъ, заявилъ, что готовъ присоединиться въ своихъ попыткахъ съ попыткамъ провинцій Ліонне, Дофине, дю-Форезъ. Увы! на этотъ разъ дѣло шло не о препровожденіи короля въ Ліонъ, но о послѣдней запрудѣ, которую можно было противупоставить все захватывающей революціи.

Вирье слишкомъ хорошо зналъ эти провинціи и былъ такъ близко заинтересованъ проевтами, которые собирались воскресить, что Флаксланденъ не могъ не свести его съ аббатомъ Алліе.

Долго длились совѣщанія, о результатѣ которыхъ упоминается Анри въ одной запискѣ.

Военные вопросы, финансовые, разсматриваются въ ней въ мельчайшихъ подробностяхъ, и изъ его замѣтокъ видно, что съ нѣсколькими сотнями тысячъ франновъ, при поддержкѣ правильнаго войска, можно было выступить въ походъ.