Меж белых зубов из открытого рта вылетали синие мухи, а из ран на груди вытекала ставшая уже смрадной жидкость.
Потом Фату-гэй решила задушить своего малыша. Не желая слышать детских криков, она набила ему рот песком.
Не хотелось ей видеть и маленькое личико, искаженное судорогой удушья; вырыв в исступлении ямку, она сунула туда головку ребенка да еще присыпала сверху песком.
Затем двумя руками сжала шейку и жала, жала изо всех сил до тех пор, пока маленькие крепкие конечности, напрягшиеся от боли, безжизненно не обмякли.
Когда ребенок умер, она положила его на грудь отцу.
Так не стало сына Жана Пейраля… Загадка!.. Какое божество вызвало к жизни ребенка спаги?.. Зачем он явился на землю и куда возвратился, в какие пределы?
Тут Фату-гэй заплакала кровавыми слезами, ее душераздирающие стоны прокатились по просторам Диалакара… Затем она вынула из кожаного мешочка горький шарик марабута и проглотила; началась агония, долгая, мучительная агония… Прошло немало времени, а Фату-гэй все еще хрипела на солнце, не в силах справиться со страшной икотой, раздирая горло ногтями, вырывая волосы вместе с янтарем.
Стервятники кружили рядом, дожидаясь ее смерти.
Когда желтое солнце зашло и сумерки окутали равнины Диамбура, хрип смолк, Фату-гэй больше не страдала.
Она лежала, упав на тело Жана, сжимая в застывших руках мертвого сына.
И первая ночь опустилась на их трупы, горячая, звездная, в ней ощущалось буйство дикой природы, таинственно пробуждавшейся потихоньку во всех концах мрачной африканской земли.
Тем же вечером свадебный кортеж Жанны прошел в далеких Севеннах мимо хижины старых Пейралей.
АПОФЕОЗ
Сначала слышится далекий жалобный стон, возникающий где-то в глубине пустыни, у самого горизонта, потом под покровом прозрачной темноты надвигается лавина зловещих звуков: тоскливый вой шакалов, пронзительное повизгиванье гиен и тигровых кошек.[82]
Бедная мать, несчастная старая женщина!.. Человек с открытым ртом, едва различимый в темноте, распростертый средь пустынного безлюдья под усеянным звездами небом, уснувший в тот час, когда пробуждаются хищные звери, спит непробудным сном и уже никогда не встанет; бедная мать, несчастная старая женщина, этот покинутый всеми человек – ваш сын!..
«Тжан!.. Иди к нам в круг!»
Голодная свора подкрадывается в ночи, задевая кусты, пробираясь сквозь высокие травы; при свете звезд хищники впиваются в тела молодых людей, и начинается пиршество, предначертанное слепой природой: все живое – так или иначе – кормится тем, что мертво.
Навеки уснувший мужчина все еще держит в руке образок, а женщина – кожаный талисман… Храните их, бесценные амулеты.
Завтра огромные плешивые стервятники продолжат свое дело, и кости павших будут валяться в песке, разбросанные зверьем пустыни; пройдет время, и черепа побелеют на солнце, изъеденные ветром и саранчой.
Старые родители у огонька, старые родители в хижине под соломенной крышей – согбенный отец, лелеющий мечту о сыне, красивом парне в красной куртке, старушка мать, что молится вечерами о пропавшем, – старые родители, ждите вашего сына, ждите спаги!..
