Роман одного открытия - [54]

Все более умудренный, он углублялся в ядро того чуда, которое предлагало скрытое строение жизни.

Белинов сознавал свою исключительную умственную одаренность, глубину своей душевной жизни, энергию и выносливость мыслительного аппарата. Умственный труд для него был не только призванием. Он ощущал подлинный пульс жизни только благодаря ему. Это была действительно мельница, через которую проходил огромный материал знаний, впечатлений, идей, гипотез.

Однако, сейчас наступило совсем другое время. Ему нужно было просто отмежеваться от этого круга глубокой и огромной духовной деятельности и перейти к другой действительности.

Все его привычки восстали против этой задачи.

Странное создание человек. В нем уживаются одновременно консервативные тенденции, задержки, которые обрушиваются всей своей тяжестью за или против любого начинания, и наряду с этим — импульсы или, может быть, огромное любопытство, лихорадочное стремление к переменам, к обладанию новым опытом.

Толчок к перемене идеи чаще всего из переменчивой жизненной среды, она навязывает новые задачи. Живому человеческому уму предстоит преодолеть инерцию, приспособиться к новому опыту, сделать из него новые выводы для утверждения жизни.

Все эти вещи были совсем ясны Белинову. Он чувствовал, что нужно — по побуждению, точно такому же жизненному и не менее закономерному — идти дальше.

Ах, если бы он мог обойтись без этого!..

Белинов, может быть, предвкушал горькую чашу или считал себя недостаточно подготовленным для новой области, в которой должен был действовать. Наконец, всем существом своим он угадывал, что начинаются тяжелые компромиссы, которые меняют прочную сущность изобретателя, превращая его в обыкновенного борца за личную честь, материальный и общественный успех.

— Ты должен постараться, чтобы тебя признали, Асен, — как-то сказала ему жена. — Иначе как ты сможешь изобретать и прогрессировать?

Белинов догадывался, что дело идет о компромиссах. Он не знал о каких, но был достаточно прозорлив, чтобы понимать, что с него потребует жизнь.

Он чувствовал смутное и упорное беспокойство: удастся ли ему приспособиться? Сможет ли пойти на компромиссы? И чего бы достиг, не проявляя гибкости, являющейся непременным условием каждого решительного шага в жизни!

Белинов доверял своим уму и воле, но чувствовал, что от него потребуется нечто такое, которое органически для него неприемлемо.

«Ты не можешь отмежевываться от людей, Асен», — вспомнил он советы жены. Разве она не напоминала ему, с тонким инстинктом женщины, которая связывает мужа с простыми вещами и деликатно сваливает его с облаков, заставляя видеть предметы в истинном освещении?

«Не для меня… для себя — для твоего дела», — улыбалась она, видя его пристальный взгляд.

— Ты должен жить, чтобы работать, творить.

— Разве мы не живем?.. — Но он чувствовал, что попал на перепутье — от него требуется решение: в ту или другую сторону.

Белинов отверг предложение акционеров, которые официально пригласили его на деловую работу.

«Что может меня связывать с ними, — сказал он себе. — Наверное есть и другие дороги. Я их найду».

Он советовался с друзьями. Сочувствие тех, которые думали как он, что нужно создавать новое новыми средствами — новое вино требует новых мехов, — ему давало уверенность в том, что он на правильном пути.

«Институт, — думал он, — субсидируемый государством или, может быть, государственным банком, каким-нибудь фондом, подобравший группу даровитых людей — энтузиастов, энергичных и со вкусом к делам большого стиля, упорных в труде молодых людей, верующих в новое, — вот где возможна практическая работа».

Белинов считал, что можно создать такой штаб. Средства? — Они существуют как подвижная энергия, которая течет в разных направлениях к магнитным центрам, к силе, которая привлекает и все впрягает в работу. Такой сильный магнитный центр надо создать, — средства найдутся сами собой.

Эти вещи занимали в последнее время Белинова. Он знал, что можно творить и создавать только тогда, когда все мысли, вся воля, энергия сосредоточены на одной цели.

«Не может быть, чтобы не удалось, — думал Белинов, — когда действуешь в правильном направлении со всей энергией ума и воли. Практические вопросы — они решаются в процессе работы».

У себя дома Белинов готовил новый, большой научный труд с прекрасной и солидной научной аргументацией о возможностях гормонной стимуляции человека. Следовало расшевелить научную мысль и внутри страны и за границей. Некоторые из его весьма ценных связей в Европе обеспечивали издание труда. Он решил опубликовать свою книгу одновременно на болгарском и на одном из европейских языков. Он возобновил и некоторые из более старых связей с научными работниками в областях, которые его интересовали.

Нужно было и тут — в стране — создать связи с культурными людьми, которые имели вес в официальных институтах. И главное — нужно было получить одобрение изобретения от контрольных органов в стране.

Это было для Белинова целой системой подготовки во всех направлениях. Нужно было также утвердить имя, личность, научное достоинство, внедрить идею во всем ее объеме и значении.