Роман на вырост - [18]

Мне хотелось, чтобы это был плохой сон, кошмар. Хотела кричать и проснуться.

— Я могу, конечно, с ним поговорить, — слышала ее голос, словно сквозь подушки. — Пригрозить ему. Но откуда я знаю, как он поступит? Что взбредет ему в голову? Не хочу, чтобы страдала ты, не хочу, чтобы страдала твоя мама. Вот и получается — я беспомощна. А вы обе одурманены этим красавчиком. Особенно ты. Слишком взрослая эта ситуация для тебя. Не доросла ты еще до таких…

Это был шок. После страха, после безнадежной ненависти — ее признание. Она ничего не скажет! Она ничего не может! Беспомощная змея!

Не совсем беспомощная. Встала со скамейки и на прощанье словно выстрелила:

— Как тебе кажется, когда Лена вернется, сможешь сказать ей: «Дорогая мамочка, спасибо тебе за все, а напоследок я заберу и твоего мужа»?

Я вскочила, словно скамейка превратилась в раскаленные угли:

— Вы… вы…

Она кивнула:

— Я-то я. А вот как ты ей в глаза глянешь? Или с Виталика пример берешь? Он тебя научит…

Не видя ничего перед собой, я пошла прочь, спотыкаясь обо что-то, натыкаясь на какие-то деревья. Вдруг рядом оказалась Лина, что-то спрашивала, что-то говорила. А у меня перед глазами попеременно появлялись они. Мама — сияющая, только что вернувшаяся из отпуска с новым мужем. Скворцов — прижимающий меня к себе в полутьме большого зала под звуки нежной музыки. И эта элегантная, беспомощная передо мной и Скворцовым женщина с печальным лицом.

Они взрослые, все взрослые и все же никак у них не получается с любовью. И я среди них.

— Как дела!

Я чуть не наткнулась на какой-то выросший перед нами предмет.

— Вы куда так спешите?

Предмет вдруг ожил и превратился в Дана. Он смотрел на нас с улыбкой, удивленно покачивая головой.

— Вы что такие?

— Мы, — я открывала и закрывала рот, будто золотая рыбка на песке, не было сил обдумать страшные слова и все перечеркнуть. Все, чем я жила это лето. Лето моей первой настоящей любви.

— А я хотел попросить у тебя, Елизавета, прощения, — сказал вдруг Дан. — Я совершил ужасный поступок, да, ужасный!

Что еще? Какая еще беда свалится на меня в этот жуткий день? Наверное, вид у меня был очень не хорош, потому что Дан заторопился и заговорил, глотая слова:

— Помнишь, мы столкнулись? Ты несла сумки, я предложил помочь. Вернее, мы сначала столкнулись. И вот, ты ушла, а я вдруг чувствую, что-то к рукаву прицепилось. И вот, — он раскрыл ладонь. Там лежала золотая цепочка с четырехлистным клевером из травянисто-зеленого нефрита. Амулет на знак примирения и вечной дружбы, подаренный Скворцовым.

— Ты прости меня, нужно было сразу же тебе отдать. Но я как-то… В общем, мне приятно было хранить у себя эту твою вещь. Посмотрю на нее иногда и… Но все же вещь дорогая, поэтому я возвращаю и прошу меня извинить! — закончил он торжественным тоном и твердым голосом.

Я кивнула и взяла амулет. Как я плакала, когда его потеряла! С него все и началось.

— Спасибо, Дан, только это не мое. Так… поносить дали.

— Ох, я и не знал! Надо было тем более отдать.

— Да ерунда все… Вот что, Дан, ты должен мне помочь.

— Не проблем. А что нужно делать?

— Понимаешь, мама в командировке, а я хочу перед школой поехать к бабушке. Но мой отчим не хочет отпускать, хотя я уже не ребенок.

— Знакомое дело, — кивнул Дан.

— А ехать всего три часа, — сказала сообразительная Лина.

— Вернее, он вроде и отпускает, но может устроить скандал, — врала я. — Короче, пошли со мной и побудете, пока я соберу вещи. При вас он скандалить не будет. А еще лучше… — я запнулась. Не хотела ни обманывать, ни уговаривать Скворцова.

— Давай сделаем вид, что я пришла за своими книгами, которые тебе давала? — предложила Лина. — По литературе. Будто я в сумке их забираю.

Хорошо, что подниматься к нам можно лифтом. Ноги у меня словно превратились в огромные гири. Я еле попала ключем в замочную скважину. Волнуясь, мы с Линой молчали, а Дан молчал за компанию.

Скворцов лежал на диване и смотрел телевизор. Даже не повернул голову. Только когда Лина и Дан поздоровались, он кивнул им и вопросительно глянул на меня. Слова застряли где-то там в горле. Выручила Лина:

— Я свои книги заберу. Можно?

— Можно, — кивнул Скворцов.

— Спасибо.

Мы прошагали через гостиную ко мне, и Лина закрыла за нами дверь. Я торопливо покидала в сумку вещи. Оставить амулет на столе? Пусть Скворцов забирает. А если мама о чем-то догадается? Нет, я его спрячу подальше. Но вот где взять денег на автобус? У меня хватало только на полбилета. Можно было занять у Лины и Дана, но вдруг у них нет? И вообще, нечестно перекладывать все беды на чужие плечи.

Мы вышли из комнаты, и я громко сказала Скворцову:

— В школу нужно сдать деньги на учебные пособия.

Кивнул, и тогда я назвала сумму. Он поднялся с дивана, принес бумажник и отсчитал мне купюры.

— Точно хватит?

— Да, спасибо.

— До свидания, — хором сказали Лина и Дан.

Больше всего мне хотелось вытолкать их из квартиры и остаться с ним. Но я захлопнула дверь с внешней стороны.

— Слушайте, девчонки, что это вы затеяли? — спросил Дан уже на улице. — Как же ты уедешь и не предупредишь его?

— Доеду и оттуда предупрежу. А маме позвоню сейчас.

Мама была не против, только волновалась, взяла ли я теплые вещи.