Роман на Рождество - [97]

– А разве нет?

О, как подобное подозрение могло бы ее порадовать, если бы не предполагало смерти Вильерса!

– Его зовут Леопольд, вам это известно? – запальчиво спросила Шарлотта.

Лицо Даутри снова потемнело от гнева.

– Как вы с ним познакомились? – не отвечая, продолжил он допрос, и вдруг его руки оказались у нее на плечах.

Шарлотта не испугалась, напротив, она с трудом сдерживала смех – похоже, Даутри и впрямь принимает ее, несчастную старую деву, за роковую соблазнительницу!

– Как давно вы знакомы?

– Достаточно давно, – ответила она, чтобы продлить удовольствие.

Внезапно Даутри наклонился и, не дав Шарлотте сообразить, что происходит, приник к ее рту.

Его губы были твердыми и теплыми, и Шарлотта ощутила чуть солоноватый вкус морского ветра с примесью гвоздики – именно таким и должен был быть на вкус поцелуй моряка. «Вот так сирены соблазняют путников», – пронеслось в ее мозгу. И эта мысль показалась ей столь восхитительной, что Шарлотта сделала то, чего добивался Даутри, – приоткрыла губы.

В следующее мгновение она лишилась способности ясно мыслить – не прерывая поцелуя, Даутри заключил ее в объятия и прижал к груди. От прикосновения к его теплому, пахшему пряностями, мускулистому телу Шарлотта окончательно потеряла голову. Она обвила обеими руками его шею, и пол ушел у нее из-под ног.

Неистовый поцелуй прервал легкий шум, донесшийся с кровати. Шарлотта отстранилась и оглянулась – Вильерс пошевелился, но не проснулся.

Шарлотта протянула руку и поправила больному покрывало.

– Что говорит здешний врач? – понизив голос, чтобы не нарушить сон Вильерса, спросил Даутри.

Увы, врач не сказал ничего такого, о чем бы Шарлотта и так не догадывалась.

– Если герцог переживет сегодняшнюю ночь… – вздохнула она. – Но доктор Треглоун сомневается. А что думаете вы?

Даутри молчал, однако она прочла ответ в его глазах, и он болью отозвался в ее сердце.

– Что вы будете делать, когда он умрет? – спросил будущий герцог Вильерс. Он по-прежнему растягивал звуки, но сейчас подавленное желание сделаю его голос резче, чем раньше.

– Я буду его оплакивать, – смело посмотрела ему в лицо Шарлотта.

– Сегодняшнюю ночь я проведу рядом с ним, – сказал Даутри, поворачиваясь к двери. – Но мне нужно поесть. Вы составите мне компанию?

Шарлотта оглянулась на Вильерса – забывшись глубоким сном, как часто бывало во время болезни, он дышал так, словно каждый вздох давался ему с огромным трудом и мог стать последним в его жизни. Это было поистине душераздирающее зрелище.

– Пойдемте, посидите со мной, – уже чуть мягче предложил Даутри, протягивая Шарлотте руку. – Вы можете вернуться позже. Мы оба вернемся.

Глава 48

Поппи больше не принадлежала самой себе. Она перестала быть кроткой, недалекой дочерью леди Флоры, которая позволяла матери на себя кричать и указывать, что ей делать.

Она превратилась в свою противоположность и сама при необходимости могла бы кричать и указывать другим.

О, теперь Поппи чувствовала себя безгранично могущественной. Она позволила Флетчу отнести себя в комнату, потому что ей было приятно, когда он ее нес, но, оказавшись в спальне, освободилась из его объятий. Теперь все было в ее руках – предстоящая ночь должна была пройти так, как она задумала.

Поппи медленно отошла от Флетча, оперлась на один из кроватных столбиков и приняла соблазнительную позу, выпятив грудь. У оставшегося возле двери Флетча в глазах вспыхнули огоньки, заставившие сердце герцогини забиться быстрее.

У нее получилось!

Но у Поппи был план, о котором Джемма и Луиза прожужжали ей все уши во время подготовки, и молодая герцогиня собиралась воплотить его в жизнь без отступлений, по крайней мере сейчас. Правда, после повторной отработки плана Исидора в изнеможении упала на кровать и заснула, пробормотав, что ни один мужчина на свете не стоит таких усилий…

Герцогиня призывно улыбнулась Флетчу.

– Говорят, вы устали от своей жены? – сказала она.

– Я…

– Bien,[22] – перебила она, не давая ему ответить, – потому что я попала в такое же положение.

– Вы?!

Флетч был потрясен. Довольная произведенным эффектом Поппи подняла руки над головой и взялась за кроватный столбик, наслаждаясь свободой, чувствуя возбуждающее прикосновение к соскам тонкой кружевной вставки на лифе. До нее донеслось тяжелое дыхание мужа. Распаленный, с блестящими от желания глазами он совсем не походил на прежнего лощеного законодателя мод.

– Поппи… – медленно произнес Флетч.

– Да, месье? – Она провела рукой по своему горлу и потом по груди, как ее научила наверху опытная Джемма. «Это просто сведет Флетчёра с ума, – заверила ее герцогиня Бомон. – Мужчины обожают смотреть, как женщина трогает себя».

Поппи снова улыбнулась мужу, давая понять, что начинает наступление.

– Почему бы вам не подойти поближе? – проворковала она.

Один прыжок – и Флетчер стоял прямо перед ней.

– Не прикасайтесь ко мне! – предупредила герцогиня.

Флетч, собравшийся было ее обнять, остановился.

– Je n'y touche pas, madame,[23] – церемонно произнес герцог.

Но она хотела убедиться, что он действительно понял, поэтому сказала с вызовом:

– У таких женщин, как я, есть свои требования.