Роман-газета для юношества, 1989, №3-4 - [40]
— Так слониха ж нервничает, — отозвался Кирилыч.
Слониха протягивала сквозь толстые прутья хобот, трогала Кирилыча за плечо, и тот трепал ее по хоботу, говорил что-то, успокаивая.
— Вова, где ты? — услышал Володя голос мамы.
— Здесь… Я сейчас! Ну иди ж, Бетти, иди.
Кирилыч манил слониху в зимнее помещение — там вой сирен слышался меньше. Володя помогал ему, подталкивал слониху: иди же, иди!
Издали накатывалась стрельба. В вечернем небе висели туши аэростатов воздушного заграждения. Их было очень много, и, глядя на них, становилось спокойнее: какой самолет прорвется сквозь такое заграждение?
— В щель… или в убежище? — спросила мама, подбегая.
— Лучше в щель, — решил Володя.
Герка рассказал ему на днях, как бомба попала в здание, под которым было бомбоубежище. Трубы какие-то лопнули, и всех, кто был в убежище, затопило… И потом — щель по площади куда как меньше любого убежища. Попробуй-ка попади в нее.
«Бум… бум… бум…» — донеслось издали. Будто кто-то громадный, железный, очень тяжелый брел но городу и с грохотом ставил свои ножищи на дома, улицы и площади. «Б-бам! Б-бам! Б-бам!» — загрохотали где-то невдалеке зенитные пушки.
Володя спрыгнул в щель, протянул руки, подхватил маму, она прижалась спиной к обшитой досками стенке, поглядела вверх. Резко ударили зенитки, установленные на территории Госнардома. Над зоопарком разнесся трубный рев испуганной слонихи.
— Куда? Наза-ад! — послышался голос Ника.
— Она ж одна! Она ж с испугу… чокнется!
Володя выглянул. Вжав голову в плечи, возвращался к слоновнику Кирилыч. Вот он рванул дверь, захлопнул ее и, наверное, успокоил слониху, потому что она стихла.
А-а-ах! Земля дрогнула. Песок и земля хлынули сверху в щель. Мама вскрикнула, Володя упал рядом, и она обхватила его голову, прижала к себе.
Что-то с грохотом и скрежетом пронеслось над щелью, в щели стало темно, она наполнилась едким дымом и пылью, мама кашляла. Вдруг все стихло, и Володе показалось, что он оглох, мама куда-то ползла по дну щели и тянула его за собой. Снова ударило, он поглядел вверх: на щель упали обломки крыши. Торчало ржавое кровельное железо, толстый деревянный брус и расщепленные взрывом, переломанные доски.
— Ты жив? Жив? — кричала мама.
Все так же молотили зенитки, но их стрельба откатывалась: видно, волна самолетов, проплывших над центром города, ушла в другой его край, и стрельба сопровождала их.
Володя сел, во рту хрустел песок, в ушах шумело. Он помог подняться маме, она наклонилась, стала вытряхивать из волос землю.
Артиллерийская стрельба немного утихла, стал слышен рев зубров, крики птиц и обезьян.
Володя встал на выступающие из щели доски и выглянул. И вначале ничего не понял: вроде бы чего-то не хватает. В том месте, где возвышалось зимнее помещение слонихи Бетти, громоздилась груда изогнутых решеток, доски и кирпичи. В обломках ощущалось какое-то движение.
— Слониху ранило! — крикнул Володя. — Это она там…
— Руку дай. Помоги, — позвала мама. — Скорее.
Они выбрались из укрытия и побежали к развалинам.
Слониха была еще жива. Ее посеченный осколками бок круто поднимался из древесного и кирпичного лома, голова и хобот придавлены балками и досками. Слышалось затрудненное дыхание животного. Володя наклонился, оттащил одну из досок и увидел страдающий глаз животного.
— Скорее, милые, скорее. Помогите же! — говорил Ник и тоже бросал в сторону доски, куски кровельного железа. — Потерпи, милая.
— А где Кирилыч? — спросил кто-то. — Кто видел Кирилыча?
— Скорее… тащите вот эту балку… Потерпи, милая!
Оттащили балку. Володя отбросил скомканный, как бумага, лист железа, сплющенную водосточную трубу. Расщепленную доску. Ему, да так же, наверное, и остальным сотрудникам зоопарка, копошащимся в развалинах слоновника, и пожилой женщине из обезьянника Евдокии Александровне, и другой женщине из сектора хищных — высокой сухощавой Нине Владимировне, и Нику казалось, что стоит освободить слонихе голову и хобот, как она стряхнет с себя остальной мусор и поднимется…
Вновь ожесточенно загрохотали зенитки. Они возвращаются? Страшно ударило… тугая воздушная волна пронеслась над зоопарком. Он не помнит, как они доползли до укрытия и спрыгнули в щель, легли. Мама все обхватывала его голову руками и закрывала собой, а Володя сопротивлялся и все рвался куда-то.
В наступивших сумерках вдруг вспыхнуло громадное пламя: загорелись Американские горы. Огненный смерч бушевал над Госнардомом. Поднятые ревущим огненным вихрем, метались над «американками» клочья материи, горящих досок и снопы искр. В небо поднимался черный и лохматый столб дыма.
Взрыв. Земля будто заерзала под ними. Красный, словно раскаленная игла, шпиль Петропавловской крепости Шпиль вдруг качнулся, и Володя замер от ужаса бомба попала?.. Нет-нет, показалось! Огненные блики метались по стенам щели и лицу мамы. Какой едкий жар. Еще взрыв.
Зенитная стрельба стала утихать. Улетели?.. Володя прислушался, выкарабкался из укрытия. Зарево пожарища освещало весь зоопарк и соседние улицы. Володя подал руку маме, растерянно оглянулся и не узнал привычного пейзажа. Исчез обезьянник, помещение Театра зверей. Многие вольеры были уничтожены. Из усыпанной мусором земли торчали искореженные балки, решетки. Повален забор. Вместо пруда водоплавающих птиц — громадная, наполненная жидкой грязью воронка.
На пути из Бодайбо в Иркутск гидросамолет попадает в грозу. Полыхают молнии, машину кидает из стороны в сторону, крылья раскачиваются, точно фанерные листы. Падают обороты двигателя, командир принимает решение сбросить груз и вдруг видит направленный на него пистолет… В основе повести «Отцовский штурвал» лежат реальные эпизоды, связанные с повседневной работой авиаторов, героическими традициями сибирских пилотов. Сергей Жигунов по примеру отца становится летчиком и продолжает трудное, но необходимое для таежного края дело.
В книгу известного сибирского прозаика Валерия Хайрюзова «Точка возврата» вошли повести и рассказы, посвященные людям одной из самых мужественных профессий — летчикам. Каждый полет — это риск. А полет над тайгой или тундрой — риск вдвойне. И часто одной отваги и решимости бывает мало. А лететь надо. В любую погоду, в любое время года. Потому что только от них зависит, выживет ли в зимовье тяжелобольной, получат ли продукты отрезанные пургой буровики, спасутся ли оленеводы от разбушевавшейся огненной стихии и… встретятся ли двое, стремившиеся друг к другу долгие годы?..
Новая книга известного писателя-сибиряка Валерия Хайрюзова – это яркая, объемная, захватывающая и поразительная по своей глубине панорама жизни сибирской глубинки.Герой повести «Болотное гнездо» Сергей Рябцов, отслуживший срочную и успевший получить «печать войны» в Афганистане, возвращается в родные места, в притаившийся среди иркутских болот, богом забытый поселок, – и узнает, что жить отныне ему негде. Родственники решили, что он погиб, и продали дом, в котором Сергей вырос. Неожиданно для себя парень оказывается перед непростым выбором: попытаться вернуть прежнюю жизнь или начать новую с чистого листа?..В повести «Луговой мотылек» люди, вынужденные всеми силами бороться с нашествием прожорливого вредителя, оказываются в ситуации, когда нужно решать, готов ли ты пожертвовать собственным добрым именем ради спасения общественного урожая?А пронзительная, берущая за душу история дружбы и беззаветной преданности собаки и человека в новелле «Нойба» не оставит равнодушным никого!
Иванов Юрий Николаевич родился в 1928 году в Ленинграде. После окончания института уезжает на Камчатку. По роду своей работы много ездит по полуострову, часто встречается с камчатскими охотниками, оленеводами, рыбаками. Впечатления от этих встреч легли в основу его первых рассказов и очерков, которые публиковались в местных газетах, а также в журналах «Огонек», «Вокруг света», «Нева».В 1957 году Ю. Н. Иванов переезжает в Калининград, где последние несколько лет работает в научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии.
В новую книгу «Почтовый круг» молодого иркутского писателя. командира корабля Ан-24, лауреата премии Ленинского комсомола вошли повести и рассказы о летчиках гражданской авиации, в труднейших условиях работающих на северных и сибирских авиатрассах. Герои книги — люди мужественные, целеустремленные и по-современному романтичные.
В популярной форме излагаются история возникновения и сущность православия, рассмотрены его таинства и обряды, обычаи и праздники, а также современная культура православия.Для широкого круга читателей.
Сборник состоит из двух повестей – «Маленький человек в большом доме» и «Трудно быть другом». В них автор говорит с читателем на непростые темы: о преодолении комплексов, связанных с врожденным физическим недостатком, о наркотиках, проблемах с мигрантами и скинхедами, о трудностях взросления, черствости и человечности. Но несмотря на неблагополучные семейные и социальные ситуации, в которые попадают герои-подростки, в повестях нет безысходности: всегда находится тот, кто готов помочь.Для старшего школьного возраста.
В этих детских историях описываются необычные события, случившиеся с обычной школьницей Ладой и ее друзьями: Петрушкой, Золушкой и другими живыми куклами. В этих историях живые куклы оказываются умнее, находчивее, а главное более высоконравственнее, более человечнее, чем живые люди участники этих историй.В этих историях описываются события начала тяжелых, лихих девяностых годов прошлого века, времени становления рыночных отношений не только в экономике, но и в отношениях между людьми. И в эти тяжелые времена живые куклы, их поведение вызывают больше симпатий, чем поведение иных живых людей.
В 6-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли пьеса об участнике восстания Костюшко 1794 года Бартоше Гловацком, малая проза, публицистика и воспоминания писательницы.СОДЕРЖАНИЕ:БАРТОШ-ГЛОВАЦКИЙ(пьеса).Повести о детях - ВЕРБЫ И МОСТОВАЯ. - КОМНАТА НА ЧЕРДАКЕ.Рассказы - НА РАССВЕТЕ. - В ХАТЕ. - ВСТРЕЧА. - БАРВИНОК. - ДЕЗЕРТИР.СТРАНИЦЫ ПРОШЛОГОДневник писателя - ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ТУРЬЕ. - СОЛНЕЧНАЯ ЗЕМЛЯ. - МАЛЬВЫ.ИЗ ГОДА В ГОД (статьи и речи).[1]I. На освобожденной земле (статьи 1939–1940 гг.). - На Восток! - Три дня. - Самое большое впечатление. - Мои встречи. - Родина растет. - Литовская делегация. - Знамя. - Взошло солнце. - Первый колхоз. - Перемены. - Путь к новым дням.II.
Эта книжка про Америку. В ней рассказывается о маленьком городке Ривермуте и о приключениях Томаса Белли и его друзей – учеников «Храма Грамматики», которые устраивают «Общество Ривермутских Сороконожек» и придумывают разные штуки. «Воспоминания американского школьника» переведены на русский язык много лет назад. Книжку Олдрича любили и много читали наши бабушки и дедушки. Теперь эта книжка выходит снова, и, несомненно, ее с удовольствием прочтут взрослые и дети.
Все люди одинаково видят мир или не все?Вот хотя бы Катя и Эдик. В одном классе учатся, за одной партой сидят, а видят все по разному. Даже зимняя черемуха, что стоит у школьного крыльца, Кате кажется хрустальной, а Эдик уверяет, что на ней просто ледышки: стукнул палкой - и нет их.Бывает и так, что человек смотрит на вещи сначала одними глазами, а потом совсем другими.Чего бы, казалось, интересного можно найти на огороде? Картошка да капуста. Вовка из рассказа «Дед-непосед и его внучата» так и рассуждал.
Черная кошка Акулина была слишком плодовита, так что дачный поселок под Шатурой был с излишком насыщен ее потомством. Хозяева решили расправиться с котятами. Но у кого поднимется на такое дело рука?..Рассказ из автобиографического цикла «Чистые пруды».