Роман-газета для юношества, 1989, №3-4 - [15]

— А ты ничего не забыл? Прошение у Нины попросил?

— Мое слово железное. На втором уроке… Я улку подмету. А ты знаешь, Нинка девчонка мировая… — Он дожевал бутерброд и помедлил, будто хотел еще что-то сказать, но не решился, потом махнул рукой и, как-то криво усмехнувшись, произнес: — Смехота! Вот у тебя отец вернулся, и мой… тоже объявился.

— Вот здорово! В отъезде был?

— Да ну! Мне было лет восемь, как он однажды говорит: «Еду на Колыму. Деньжищи там лопатой гребут. Нагребу — и вернусь». Вот и все. То письмишко, то деньжат пришлет, то телеграмму, мол, жив-здоров, Рогов. Мы так его с мамой и зовем — Рогов. Потом на Камчатку укатил. И вот пишет: «Возвращаюсь. Наездился. Простите меня». — Герка сжал кулаки, сказал с угрозой: — Пускай только вернется… путешественник!

Лишь только Володя вошел в класс, поднялся невообразимый шум, все ринулись к нему, и он сдвинул повязку и показал синяк. Странно, но только Нина была равнодушна ко всему. Володе казалось, что она будет глядеть на него особенно внимательно и опять пожимать под партой руку, но Нина даже не глянула на синяк. Ни утром, ни сейчас!..

В это время в класс, как корабль в гавань, торжественно вплыл преподаватель литературы Варфоломей Федорович. Он грузно сел, и стул под ним заскрипел. За доброту и за то, что всех школьников Варфоломей называл «сынками» и «дочками», он был прозван «Папой Варфоломеем». Великий знаток литературы, книг, писательских судеб, лично знавший многих писателей и друживший с ними, Варфоломей Федорович казался Володе такой же неотъемлемой деталью школы, как дядя Коля-капитан частичкой реки, города. Да так оно и было. Как-то Варфоломей Федорович рассказывал, что все его предки, прапрародители всегда учили детей и взрослых грамоте, несли людям любовь к великой отечественной литературе.

— Сегодня мы поговорим просто о книгах, — сказал Варфоломей Федорович. — Недавно я вновь, в который уж раз, побывал в квартире Александра Сергеевича Пушкина, на Мойке. — Варфоломей Федорович поднялся, лицо его стало грустным. — Я ходил по комнатам квартиры и думал: как это могло произойти? Почему не нашлось человека… — Он поднял лицо, глаза блестели. — Вы мне поверьте, дети, будь я там, на Черной речке, я бы шагнул под пулю негодяя, я бы закрыл Пушкина своим телом!

В классе было тихо. Все знали Папу Варфоломея и верили, что так именно он бы и поступил. Учитель продолжил:

— Но не это я хотел сказать, нет, а вот о чем. Последними словами Пушкина были: «Прощайте, друзья!..» С такими словами он обратился к самым своим близким, к самым верным друзьям — книгам… И так мне хочется научить вас всех, мои дорогие ребятишки, великой любви к книгам! Действительно, это самые верные, самые близкие друзья культурного человека… Через книги мы узнаем, как обширен мир, как он захватывающе прекрасен. И они зовут нас познать этом мир!

Он побарабанил пальцами о стол.

— Вчера я прочитал: на главной площади Варшавы фашисты жгли книги. И я понял — это не люди. Это — двуногие чудовища в обличии людей! И будто ледяной ветер дунул мне в лицо, ветер оттуда, с Запада, ветер смерти, гари, разрушения. Нет на земле опаснее тех людей, кто сжигает книги! Помните об этом всегда, дети мои.

На большой перемене школьники всех классов выбежали в школьный двор. День был такой теплый, что хотелось носиться, прыгать и визжать. Почти все так и поступали. Обеспокоенная Зойка металась по двору, бледная он гнева: не только пионеры, но даже комсомольцы играли в какие-то совершенно «не пионерские» игры, с которыми Зоя боролась уже который год.

Зазвенел звонок. Все нехотя побрели в школу.

Володя отыскал глазами золотистую косу Нины. Рядом с ним топтался Жорик. Володя глянул на него. Жорик, вздохнув, отвел добрые, все понимающие глаза.

…Вечером у отца был гость — сосед по лестничной площадке Петр Николаевич Ваганов. Он всегда заглядывал к Волковым, когда появлялся отец Володи; они закрывались в отцовском кабинете, разговаривали и о чем-то спорили. Стенка между комнатами была тонкой, и Володя совершенно нечаянно, конечно, услышал фразу, которую произнес Ваганов: «Мы тоже кое-что сооружаем в своем КБ завода».

Вот и на этот раз Володя сидел у себя, готовился к занятиям, но дело не двигалось с места: мучительно хотелось узнать, что они «сооружают». Володя листал учебник, а сам совершенно невольно прислушивался: отец и Ваганов рассуждали о событиях в Европе, потом спорили, какую авиацию развивать важнее — бомбардировочную или истребительную?..

И Володя вдруг услышал:

— …в новой войне, Сергей Петрович, колоссальное значение будет иметь, каким оружием вооружен солдат. Сколько бы и каких отличных самолетов и танков ни было у противника, что держит в руках солдат — вот что будет решать победу в том или ином бою… А японские автоматы вам видеть довелось?

— Видел, — сказал отец, — Хорошие машинки.

Захлопнув учебник, Володя поднялся из-за стола и быстро вышел из комнаты: сил не было бороться с самим собой!

6

Два последних в этот день урока оказались сдвоенными, и Ник повел всех в зоопарк. Вот повезло!

— За мной, друзья мои, за мной! — взывал Ник и шел так быстро, будто и ему смертельно надоело торчать в учительской, в классах. — Весна, друзья мои, весна!