Роман Флобера - [20]

Шрифт
Интервал

Я очнулся на диване. То ли светало, то ли вечерело. В эти летние дни не поймешь. Светло почти постоянно. С некоторым напряжением пошевелил конечностями. Шевелятся, это, конечно, плюс, но чувствуется какая-то чужеродная тяжесть. Не привычно водочная, нечто иное. Волоча конечностями, пополз в ванную. Кот, увидев меня, изогнулся, зашипел и бросился на балкон. За спиной что-то предательски ухало, волочилось и тянуло брякнуться на спину. Я взглянул в зеркало. Там отразилась жуткая зеленая морда. Причем с зелеными же ушками на макушке и с таким же отвратительным по очаровательности гребешком поперек башки.

– Все, допился, – всерьез заскулил я.

Сделав нечеловеческое усилие, обернулся на тянущую в районе копчика тяжесть. За мной метра на полтора-два волочился мерзкий, не то слово, омерзительнейший, пупырчатый хвост. Конец его даже скрывался за углом коридорчика.

Я вздрогнул от ужаса.

– И-ди-от! – отчетливо и по слогам сказал я, когда, замирая от страха, повторно взглянул в зеркало.

В ответ довольно мило смотрела мордочка динозаврика из спилберговских сказок. На мне был тот самый костюмчик из резины, вонючего пластика, с дурацким хвостищем, в котором вчера щеголяли клоуны на праздновании годовщины независимости Америки. Несколько запыленный, местами залитый не пойми чем, с порванной коленкой, лапой, блин, лапой, он зримо свидетельствовал о степени моего падения. На груди была приколота булавкой визитка. Ричард Майлз. Профессор лингвистики. Университет Чикаго. США.

– И что же я, прямо так ехал домой?! Через всю Москву?!

Матерясь и похмельно рыдая, я сдирал с себя шагреневую кожу моих лирических прогулок. Перед тем как вновь отрубиться в небытие, я все же глотнул холодильничного пива и дополз до мусоропровода. Шкура динозавра, издав на прощание аромат протухшего противогаза, с уханьем шмякнулась в помои истории.

Седьмая глава

Здание государственной, Ленинской, библиотеки, с раскоряченным Достоевским перед входом, по архитектурным соображениям мне всегда напоминало гитлеровскую Рейхсканцелярию. Ну, как она мне представляется. Натуральную, по вполне объективным причинам, увидеть мне не довелось. Свернув в открытый полудворик справа от центрального входа, я наткнулся на взъерошенную Веронику.

– Стоп. Ты что здесь? Я же сказал, будет жарко, зайди в вестибюль правого крыла. В таких старорежимных зданиях всегда прохладно. Опять же, чтоб не потеряться, там вывеска должна быть: «Выставка художницы Семицветовой»! Чего ты дергаешься?!

Голос Вероники слегка подрагивал, вид был какой-то съеженно-напуганный.

– Коля, там эти…

– Кто? Безумные художники или халявщики-интеллектуалы, кто там еще может быть?!

– Не-а, – озираясь, протянула Вероника, – там эти, падшие женщины, этого, легкого поведения…

– Фу-ты. – Я взял девушку за руку и поволок ее к входу.

В вестибюльном августовском теньке Ленинской библиотеки на кожаных сталинских диванах, широко проветривая ляжки, валялась группка незамысловатых шлюшек. Одни остервенело, как гранит науки, грызли семечки, другие с выражением неземного девичьего блаженства тянули изо рта фитюльки жевательной резинки. Самые продвинутые, слюнявя ручку, морщились над кроссвордом из газетки «Жизнь». Раз в несколько минут заходила коровистая молодуха, что-то гортанно вякала, и девчушки гурьбой, толкаясь о бронзу библиотечных ручек, вылетали наружу на просмотр. Затем расслабленно возвращались и опять занимались привычной ерундой. Маленькие старушки гардеробщицы с седовласо-фиолетовыми завитушками отворачивались, тяжко вздыхали и накрывали блюдечками стаканы с остывшим чаем.

– А-а, боис-ся! – Я вел не на шутку разволновавшуюся Веронику мимо совершенно равнодушных девок. – А понимаешь ли ты, дитя областной природы…

– Я все понимаю, – тихо обернулась Вероника, когда мы поднимались по лестнице в зал, – все понимаю. И объяснять что и почем не стоит.

В огромном зале библиотеки, предназначенном для всяких интеллектуальных сходок, было не протолкнуться. По периметру висели цветастые, как деревенские платки, картины. Вокруг них с печатью многозначительной отрешенности суетились послы, послихи и прочие посылки. Народные и антинародные актеры, певицы и члены правительства. Художников можно было распознать по пестрым платкам на шее, а их жен – по точно таким же платкам, только на голове. Судя по присутствию многозначительных персон, вернисаж был устроен по высшему разряду. В смысле, если присутствует сам Кобзон, то это уже выше крыши.

Вот сюда-то я и приволок Веронику. На встречу с прекрасным. Ну а меня Маринка Голикова вызвала. Видимо, отошла от новогодних выкрутасов. Моих. Или кто ее знает почему.

Все было бы хорошо, отличная тусовка, только вот с закусками было откровенно плоховато. Какие-то крабовые палочки на дачных листочках одуванчиков и шпроты, с жалостливым выражением даже не рыбьего лица, оно-то как раз отсутствовало, а какого-то беспомощного тельца. Плюс был только в том, что давали очень неплохой коньяк для избранных и водку с винищем для народа. Так как я, без сомнения, являюсь и избранным и народом в одном лице, то с удовольствием хлебал из двух кормушек.


Еще от автора Владимир Игоревич Казаков
Воскрешение на Патриарших

В руках у главного героя романа оказывается рукопись небольшой повести о Москве семидесятых. В персонажах повести герой с удивлением узнает друзей своей юности – он понимает, что никто посторонний не мог в таких подробностях описать его собственную бесшабашную молодость. Разгадка требует ответа, но сам ответ, возможно, вызовет еще больше вопросов… Книга содержит нецензурную брань.


Рекомендуем почитать
Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


В мечтах о швейной машинке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Все могу

Эта книга о красивой, мудрой, неожиданной, драматической, восторженной и великой любви. Легко, тонко и лирично автор рассказывает истории из повседневной жизни, которые не обязательно бывают радостными, но всегда обнаруживают редкую особенность – каждый, кто их прочтет, становится немного счастливее. Мир героев этой книги настолько полон, неожидан, правдив и ярок, что каждый из них способен открыть необыденное в обыденном без всяких противоречий.


Угрюмое гостеприимство Петербурга

В романе показан столичный свет 1837 года. Многочисленные реальные персонажи столь тесно соседствуют там с вымышленными героями, а исторические факты так сильно связаны с творческими фантазиями автора, что у читателя создается впечатление, будто он и сам является героем повествования, с головой окунаясь в николаевскую эпоху, где звон бокалов с искрящимся шампанским сменяется звоном клинков, где за вечерними колкостями следуют рассветные дуэли, где незаконнорожденные дети состоят в родстве с правящей династией.


Дети новолуния [роман]

Перед нами не исторический роман и тем более не реконструкция событий. Его можно назвать романом особого типа, по форме похожим на классический. Здесь форма — лишь средство для максимального воплощения идеи. Хотя в нём много действующих лиц, никто из них не является главным. Ибо центральный персонаж повествования — Власть, проявленная в трёх ипостасях: российском президенте на пенсии, действующем главе государства и монгольском властителе из далёкого XIII века. Перекрестие времён создаёт впечатление объёмности.