Роликовые коньки - [8]

Люсинда оказалась в этом вопросе полной единомышленницей полицейского. Чуть позже выяснилось, что они вообще придерживаются схожих взглядов на жизнь, и дружба их крепла день ото дня.

Однажды утром Люсинда и полицейский вели очень серьезную беседу об английских воробьях. Именно в этот момент их повстречала мисс Питерс. Люсинда тут же по всей форме представила учительницу мистеру М’Гонегалу. Мисс Питерс вежливо поздоровалась с полицейским, но, к удивлению девочки, особой сердечности не проявила. Люсинда, напротив, очень пылко распрощалась с мистером М’Гонегалом и пошла рядом с учительницей.

Когда полицейский скрылся из вида, мисс Питерс очень строго сказала:

— Люсинда, по-моему, совершенно не обязательно заводить знакомство со всеми кэбменами и полицейскими в Нью-Йорке.

— Но ведь я не со всеми, мисс Питерс! — возмутилась девочка. — У меня всего один друг — кэбмен и полицейский тоже один.

— Не важно, — сухо продолжала учительница. — Мне очень не нравится, что ты заводишь знакомства в парке. Учти, пожалуйста: там в основном околачиваются бродяги.

— Ой, мисс Питерс, совсем забыла вам рассказать! — улыбнулась Люсинда. — Среди этих бродяг есть один очень хороший. Он такой пожилой и держит себя прямо как джентльмен. Мы с ним уже познакомились. Я дала ему никель[2] на чашку кофе. Он меня так благодарил и так радовался!

Учительница раскраснелась от возмущения. Резко остановившись, она уже хотела высказать девочке все, что думает по поводу подобных знакомств, когда вдруг поймала на себе ее взгляд. Люсинда смотрела ей прямо в глаза. Она совершенно не чувствовала за собой вины.

— Ну ладно, — беспомощно простонала мисс Питерс. — Можешь знакомиться с кэбменами и полицейскими, но бродяги… Ты только вообрази, что сказала бы по этому поводу твоя тетя Эмили!

— Да в том-то и дело, что мне всю жизнь мешала эта моя тетя Эмили! — с жаром откликнулась девочка. — Мне всегда нужны новые люди. О, мисс Питерс, вы даже представить не можете, как они меня радуют.

Но мисс Питерс уже взяла себя в руки. Набравшись терпения, она принялась объяснять Люсинде, что хотя и не сомневается в безупречных манерах бродяги, которому та подала на чашку кофе, однако знает, что большинство личностей подобного рода воспитано несравненно хуже. Вот почему Люсинда должна дать честное слово, что отныне оставит в покое всех бродяг, которые ей повстречаются как в Брайант-парке, так и в других местах.

— Честное слово, мисс Питерс! — тут же пообещала Люсинда.

Мисс Питерс немедленно успокоилась. Она знала: уж если такая девочка даст честное слово, она будет держать его, как бы трудно ей это ни давалось.

Только когда Люсинда выросла, сестры Питерс признались, сколько тайных советов проводили в тот год по поводу ее воспитания.

— Необходимо поступать с Люсиндой построже, — изо всех сил пытались они убедить друг друга.

Часто сестры вспоминали, как напутствовали их перед отъездом родители девочки.

— Держите ее в руках, — говорил папа, — иначе вы не успеете и глазом моргнуть, как она будет править всем городом.

— Вам надо ее почаще наказывать, — вторила мама.

Но все эти доводы неизбежно разбивались на маленьких семейных советах, которые сестры проводили почти каждый день, после того как девочка засыпала.

— Не надо ее наказывать, — тихо возражала мисс Нетти. — Люсинда очень разумная девочка. Ей нужно просто все объяснять.

Мисс Питерс ничего не могла возразить на это. Она и сама знала: если Люсинда ведет себя не так, как большинство детей, то лишь потому, что в ней бурлит мощная жизненная энергия. Иссушить этот чистый источник казалось учительнице просто кощунством, и ее подопечная по-прежнему носилась по городу на роликовых коньках словно маленькая богиня победы.

К словам «нельзя» или «можно», которыми так часто докучали Люсинде родные, сестры Питерс старались не прибегать совсем. То, что они изобрели взамен, их подопечной очень понравилось. Отныне рядом с походной конторкой воцарился блокнот. В нем Люсинда должна была ежедневно писать все, что намеревалась делать после занятий. А чтобы подобные отчеты не унижали ее, обе наставницы столь же скрупулезным образом делились в блокноте с Люсиндой собственными планами и намерениями. Таким образом равенство сохранялось, а мисс Питерс всегда могла знать, куда направила стопы ее непредсказуемая воспитанница. Кроме того, Люсинда была обязана возвращаться домой не позже половины шестого вечера.

— Вы это просто чудесно придумали, мисс Питерс! — восхитилась однажды Люсинда. — Никто никуда не отпрашивается, и все-таки мы можем друг друга найти. По-моему, ничего нет хуже, когда приходится спрашивать разрешения!

Пансионом, где все они жили, заправляла некая мисс Люси Уимпл. Среди обитателей ее больше знали как Люси-милочку. Так прозвала ее чернокожая кухарка Сьюзен. Сьюзен приехала с хозяйкой из родного дома в Вирджинии и теперь изо всех сил помогала ей заработать на жизнь. В соседнем доме располагалась столовая. Как мы уже знаем, сестры Питерс там ужинали. Люсинда в пансионе обедала после школы. Ходила она в столовую одна, ибо наставницы ее возвращались домой лишь к вечеру. Эти обеды приводили Люсинду в восторг. Почти все жильцы собирались под крышей столовой, и девочка, затаив дыхание, наблюдала за ними. Какое разнообразие лиц, костюмов, характеров. Жадно глядя по сторонам, Люсинда делила всех этих людей на две группы. В одну попадали те, с которыми она мечтала завести дружбу. Другие ей были совершенно неинтересны.