Роликовые коньки - [7]

Мисс Нетти очень боится, что я начну слишком сильно скучать по маме с папой и мне у них разонравится. Но я ее успокоила. Теперь она знает, что мне не нравится только, когда на меня обращают слишком много внимания, и еще тетя Эмили, и еще я не люблю бешеных собак и рубцы. По-моему, только очень жестокие взрослые кормят детей рубцами! И тогда мисс Нетти сказала, что они с мисс Питерс никогда не будут давать мне рубцов.

Наверное, когда превращаешься в сироту, попадаешь как будто в сказку. Только летать я пока так и не научилась. Все еще падаю с жутким грохотом. Но теперь у меня есть складная кровать, и гувернантка следить не будет. Так что, наверное, в конце концов и это получится.

Теперь у меня все прямо как в Библии: «И был вечер, и было утро: день один». Первый день кончился, и я тут живу прямо как король в замке. Главное, ни с кем не надо вступать в противоборство. «Противоборство» это последнее слово, которое я вычитала в словаре. Оно просто шикарно звучит!

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Каждое утро с понедельника по пятницу Люсинда ходила в частную школу. Хозяйка ее, мисс Анна Брекетт, вызывала у девочки восхищение и одновременно некоторый страх. Мисс Брекетт была вездесуща, всегда все знала, и напрасно было стараться ее обмануть. Прозорливость хозяйки поражала Люсинду до глубины души, и она относилась к ней почти так же, как к Богу.

Мисс Питерс была учительницей Люсинды. Если утро выдавалось погожим, они выходили из дома вместе. В школу они прибывали тоже вместе, однако большую часть пути преодолевали совершенно по-разному.

Люсинда выходила из дома на роликовых коньках. До конца первого квартала она медленно скользила рядом с мисс Питерс. Потом резко спрыгивала с тротуара и, крича на ходу: «Увидимся позже, мисс Питерс!», — вихрем устремлялась вперед. «Тр-р! Тр-р! Тр-р!» — слышала еще некоторое время учительница ее ролики. Изо всех сил размахивая руками, Люсинда неслась так, что ветер свистел в ушах. Чесучовый ее передник с застежкой на спине раздувался, как парус, а синяя матросская шапочка непременно слетела бы с головы, если бы не тугая резинка под подбородком.

В тот миг, когда Люсинда окончательно исчезала из поля зрения мисс Питерс, ее замечал мистер М’Гонегал, полицейский. Теперь поза Люсинды была совершенно иной. Присев почти до земли и крепко прижав руки к коленям, она проносилась сквозь вход в Брайант-парк, плавно сворачивала на Западную аллею и наконец останавливалась.

— Опля! — отнюдь не женственно восклицала она.

На углу Сороковой улицы Люсинда с мисс Питерс вновь обретали друг друга. Теперь, по мнению девочки, она двигалась совсем-совсем медленно. А мисс Питерс казалось наоборот. Она была вынуждена изрядно прибавлять шаг и у дверей школы совсем выдыхалась. Однако, несмотря на подобные трудности, обе попутчицы радовались последним минутам равенства. Ибо за порогом школы равенство прекращалось на целый учебный день.

Полицейский мистер М’Гонегал нес дежурство на отрезке Пятой авеню, граничащем с Брайант-парком, и в самом парке. Люсинду он приметил уже давно и тут же отнес ее к «детям из общества». Она прогуливалась по парку с гувернанткой-француженкой. Та цепко держала девочку за руку. Люсинда прыгала и постоянно пыталась вырваться. «Ровно щенок на привязи», — сочувствовал полицейский. Он сам был отцом троих детей и воспитывал их совсем по-другому. Чада мистера М’Гонегала разгуливали по всему Нью-Йорку. Им запрещалось соваться лишь в совсем уж опасные районы.

Вот почему теперь полицейский с радостью наблюдал за Люсиндой. Когда она проносилась мимо на роликах, от нее просто веяло свободой и счастьем, и ему очень хотелось узнать, как «щенку удалось освободиться от привязи». Удобный случай не замедлил представиться. Запнувшись коньком о бордюр тротуара, Люсинда растянулась прямо на проезжей части. Движение по Пятой авеню было весьма оживленным, и не подоспей полицейский вовремя, неизвестно, чем бы все кончилось. Но мистер М’Гонегал в опасных ситуациях соображал быстро. Ринувшись наперерез двум груженым подводам, он велел кучерам остановиться. Потом нагнулся и бережно поставил девочку на ноги.

— Не ушиблась? — с беспокойством осведомился мистер М’Гонегал.

— Нисколько, — бодро отвечала Люсинда. — Вот искры из глаз немного посыпались. Он пострадал гораздо больше меня, — скорбно оглядывая чесучовый фартук, добавила она. — Но я совсем не расстраиваюсь, сэр! Наоборот. Теперь хоть денек похожу без него. Слава Тебе, о Боже! — совсем как Джоанна, проговорила она.

Полицейский отряхнул с девочки пыль.

— Ты случаем не ирландка? — полюбопытствовал он.

— Почти, — с готовностью отвечала Люсинда. — Когда я была совсем маленькой, у меня была кормилица-ирландка. И моя няня Джоанна тоже ирландка. Она родом из графства Антрим.

— Я тоже ирландец, — гордо проговорил полицейский. — Будем знакомы: участковый М’Гонегал.

— Ох, мистер М’Гонегал, как приятно! — немедленно выпалила Люсинда. — Давно хочу подружиться с вами!

Тут полицейский извлек из кармана бумажный пакетик.

— Угощайся. Это лимонные леденцы, — объяснил он. — Я просто их обожаю. Во-первых, зеленый цвет мой самый любимый. А потом, я жуткий сластена.