Роль «зрелой женщины» - [7]
Здесь когда-то покупали снасти и припасы Павел и Сергей, муж Ирины. Все были молоды. Павел и Настя лишь недавно вернулись со строительства гидростанций, Ирина снималась в первых фильмах, а Сережа все решал свои задачи по сверхпроводимости. Какие бывали застолья, какие вечера! А всего-то по случаю поездки на Птичий рынок!
Сегодня на Птичьем рынке Ирина выбирала подарок для Павла. Она ходила уже целый час, даже отдаленно не представляя, что ей нужно, как вдруг увидела его, свой подарок. Вот он, зеленый пятнистый жилет, сплошь состоящий из карманов, с рюкзаком на спине, но совсем не военный, без броневой прокладки, хотя и украшенный погончиками и золотистым ромбом.
— Бронежилет, — подмигнул продавец, проследив ее взгляд. — Семнадцать карманов на любой случай. Все по уму, неси хоть целый магазин.
Жилетов висело несколько. Карманчики на липучках, на кнопках, на молниях, подкладка тоже с карманами изнутри, застежка на вытяжных металлических пуговицах. Длинный карман на груди для авторучки, и для сигарет, и для зажигалки, надежная, долговременная вещь, сшитая на хорошей машине умелыми руками. «Надо брать», — кивнула Ирина и посмотрела на продавца.
— Понравился? — спросил тот.
— Хороший жилет, — уважительно кивнула она.
— Какой размерчик желаете?
— Размерчик… — она стала в тупик. — На плотного такого мужчину выше среднего, вон как тот, — и показала на кого-то в толпе.
— Найдем, — он снял жилет с плечиков. — На свитер в самый раз. Не мужу, стало быть?
Она даже замерла от неожиданности. Ух, как спросил!
— Нет, — ответила она врасплох.
Он склонился поближе, посмотрел ей в глаза, сильный, складный.
— Такая милая женщина и без мужа, — произнес вполголоса, так, что ее бросило в жар. — Встретимся? Сегодня. Давай?
Она смутилась. Хотела отшутиться, но слова не шли. Он не отводил от нее светло-карих, подсвеченных солнцем, глаз.
Она отрицательно помотала головой. Он не согласился.
— А я б тебя любил, и ты б меня любила. Я вижу. Встретимся? Я подъеду, куда?
У Ирины перехватило дыхание. Как давно с нею не разговаривали так, не просили ее. Она молчала. Мгновение было упущено.
Он тряхнул головой.
— В общем, не жилет, а целая кладовка. Все под рукой, сигареты, закусон, а сюда… обмыть, как говорится, чтобы долго носить, — от неуловимого движения его пальцев в боковой внутренний карман словно бы в самом деле скользнула бутылка.
Он завернул покупку в бумагу, вложил в пакет и протянул ей, нежно коснувшись запястья.
— Зря расстаемся!
— Может быть, — грустно сказала она. — Всего доброго.
— Будь здорова, голубка, — нежно попрощался он.
В субботу с цветами и с ярким пакетом в руке она позвонила в знакомую дверь. Открыл Павел, плотный, уютный. Они обнялись. Ирина развернула свой дар. Из внутреннего кармана торчала бутылка «Смирновской», во внешнем блестели пачка сигарет, где-то тарахтели охотничьи спички.
— Ух, ты! — усмехнулся Павел. — Карман на кармане. Я в них не запутаюсь?
— Семнадцать штук с рюкзачком для одеяла.
— Не слабо.
Он подергал клапаны с липучками, расстегнул и застегнул молнии, надел и повернулся в обнове.
— Все под рукой, все по уму, — сказал словами продавца.
— Не тесноват?
— На свитер самый раз, — опять слово в слово ответил он.
Они вновь обнялись.
— Пашенька, — зашептала Ирина, — сорок лет — это не страшно?
— Какие сорок? Это Иван Иванычу на десятом этаже сорок, а мне двадцать пять.
— Все шутишь.
— Ну, сорок и сорок, — небрежно ответил он. — Что делать? не я первый, не я последний. Вперед и с песней!
— А я дрожу как лист.
— Стыдись, Иришка.
— Ой, Пашенька!
— Не трусь, артистка.
— Не тру-усь… Значит, не просто?
Павел посмотрел на нее ласково и серьезно.
— Ах, ты, пичуга малая, — тихо проговорил он, лучший друг ее погибшего мужа. — Смелей, Иришка. Потерявший мужество теряет все.
— А не потерявший?
— Черпает силы в каждом дне.
Гостей пока не было. В гостиной уже белел скатерью длинный стол, уставленный соусниками, солонками, перечницами и стопками тарелок. Праздник ожидался немалый, хватило бы стульев и табуреток.
Настя окликнула ее.
— Пришла? У нас с тобой три часа на все про все.
— Успеем.
— Бери халат, передник, здесь все свои.
Они принялись перебирать рис, мелко резать баранину, морковку для настоящего среднеазиатского плова, такого, каким угощались когда-то в Нуреке. Одновременно подходило пышное сдобное тесто, начинки, приправы.
— Мои пироги весь дом знает. Как начну печь, дух на все этажи.
— Студень порезать?
— Хрен не забудь.
— Сделано. Ух, и злой! Аж до слез.
— Зелень не забудь.
— Настя, Настя, как тебе идет быть хозяйкой!
— А я везде хозяйка. Надо лишь поставить себя, — она понизила голос. — Думаешь, Пашка не хотел командовать? Ого! А я тихенько-тихенько, и снова королева. Пашенька! — крикнула она. — Не откажись, милый, протереть всю столовую посуду и рюмки с бокалами до блеска? А?
Павел вздохнул.
— Просто мечтал об этом. Скатерть я ту постелил, генерал?
