Роль чужака - [13]

Стоп! Отматываем фильм обратно, до сцены промывания. Думаем… Включаем логику… О! А откуда у меня такая уверенность, что два лишних Первых Щита из меня вымыли?.. Еловая жизнь! Уверенность-то ни на чём не основана! Только на моих гипотетичных догадках. А их к делу не пришьёшь. Как и мои бурные фантазии.

Потому что фантазия вдруг заработала невероятно. Настолько невероятно, что я выпал из шока в реальность и деловито спросил у пялящегося на меня тайланца:

– Слушай, а бывает такое, чтобы Щит как бы начал делиться? Ну, там, потомство производить? Размножаться делением?

Шеян даже не улыбнулся на услышанное. Только заявил категорически:

– Исключено! – Ещё и головой замотал отрицательно.

Ладно. Будем думать дальше. Или опять отдадимся полёту фантазии? Отдался… О-о! Куда это она меня занесла!.. Представив, как это всё выглядело в реале, я вдруг захлебнулся в диком приступе смеха. И, наверное, умер бы от него, если бы не целитель, вливший в меня очередную порцию своей убойной самогонки. Когда я чуточку отдышался и пришёл в себя, он тоном, каким обычно говорят с душевнобольными, поинтересовался:

– Ты что-то вспомнил? Или понял, в чём проблема?

– Не вспомнил, представил, – пробормотал я, не решаясь озвучить свою несуразную фантазию. Но сколько я на неё со всех сторон ни смотрел, она никак исчезать не хотела. И я решился. – Ладно, Шеян, я тебе сейчас что-то расскажу, но только с одним условием: ты клянёшься, что никому и никогда ничего не расскажешь о нашем разговоре без моего разрешения. Идёт?

– Клянусь! – тут же подтвердил Бродский и приготовился внимательно слушать.

– Тут вон какое интересное дело получается, – стал я слова подбирать. – Та светящаяся субстанция называется груан. Он тоже симбионт и тоже помогает человеку в выживании. Можно сказать, что он прижился во мне чисто случайно, и это меня практически убило в тот момент. До сих пор не пойму, как я выжил и как светящаяся устрица не взорвалась. Потому что во всех иных случаях подобного убийства или казни груан разрывал человека в течение получаса.

– Понятно. Ты выжил. Груан-устрица в тебе прижился.

– Да, так получается… И я рад, что ты пока не спрашиваешь, где такие чудеса существуют. Да и неважно это сейчас. Но меня кое-что напрягает… Я не знаю, какого рода груан. То есть не представляю, есть ли среди них женские особи и есть ли мужские. То же самое я не знаю и о Первом Щите. Он кто? Есть ли у него половые различия?

Шеян смотрел на меня уже совсем по-иному. И хохотать не спешил. Усиленно думал и вспоминал всё, что знал по теме вопроса. Потом подтвердил, что моя фантазия до него дошла и даже представляется вполне возможной реальностью:

– То есть ты считаешь, что симбионты попались разнополые и стали у тебя внутри размножаться?

Страшным усилием воли я сдержал рвущийся из меня смех и еле из себя выдавил:

– Что-то типа того…

Дальше пошли такие рассуждения, которые с каждым словом меня всё больше и больше успокаивали:

– Ты сам утверждаешь, что мир полон великих тайн, о которых мы не имеем никакого представления. Но давай посмотрим на временные сроки и на сам способ возрастания Первого Щита. Потому что судить о твоём груане не могу, я о нём совершенно ничего не знаю. Итак…

Хорошо всё разложил по полочкам, здраво. Многие сведения я слышал впервые. Но старался иногда говорить «угу», словно соглашался с делающим доклад коллегой.

Маленькая крыса, размером с мышку, становящаяся в будущем носителем, не рождалась с симбионтом. Он появлялся в толще её кожи лишь к двухлетнему возрасту. И только в результате свободного перемещения крысы по большим пространствам и подземельям. При этом она ела грибы, определённую травку, плесень в подземельях и невесть что иное, о чём исследователи даже не догадывались. Вот после принятия совокупности всего вышеперечисленного на ней и зарождался Первый Щит. Может, ещё было нечто, тайное и неподвластное учёным, тот же укол какого-то лишайника или укус некоего овода, но дальше предположений дело не шло.

Как и отрицался сам факт деления Щита во время спаривания крыс. Те вообще вели до трёх лет одинокий образ жизни, не плодя потомство и не организуя разнополые пары.

Ну и после появления на крысе Щит взрастал вместе с самой крысой ещё года три. Только после этого она вырастала довольно большой, становясь той самой внушительной крысой-пилап, легко заметной людям, и на неё можно было охотиться. Жила она в общей сложности двенадцать-тринадцать лет.

И я сразу прикинул, что за четыре месяца симбионты сами по себе не могли расплодиться. А за два последних месяца, с момента появления груана, тем более не успевали склепать межвидовое скрещивание.

Ещё и Бродский меня поддержал в этой мысли косвенным утверждением:

– Оно, конечно, всякие дети случаются, но если бы разные симбионты стали размножаться в смешанной паре, то почему больше у тебя в желудке нет груанов?

– Логично. Значит, мои фантазии отбрасываем в сторону как несуразные. И у меня остаётся только один вариант событий.

После чего я, не слишком акцентируясь на местах событий, пересказал историю с охотниками, затем описал моё жуткое состояние и попытки врачей спасти меня с помощью интенсивного промывания желудка.