Роль человечины - [6]

— Разве ты забыла, что должна быть объективным исследователем?

— Помню, помню. Все-таки существует и такая вещь, как рассудок. И они убили Денли.

— Не они, а один из них. Я его найду.

— Но он всего лишь порождение среды и болен болезнью, поразившей всю его расу, — Чена сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. — Болезнь, как мы видим, стала нормой поведения, — заключила она. — Осмелюсь предположить, что все началось в Локсоне. Культура всегда передается от более благополучных народов к менее благополучным. И поскольку этот остров единственный, и прошло уже два столетия, ни одно племя не избежало заразы. Позднее локсонцы тщательно отработали и рационализировали эту практику. Дикари оставили жестокость неприкрытой. Но у равнинных жителей и у горных образ жизни частично базируется на каннибализме.

— Можно ли отучить их от этого? — спросила Эвалит без малейшего интереса.

— Да, со временем. Теоретически. Но… я достаточно знаю то, что случилось на старушке-Земле и в других мирах, когда развитые общества пробовали перестраивать более примитивные. Структура общества разрушалась, так и должно быть. Подумай о том, что будет, если мы прикажем этим людям отменить их ритуал. Они не послушаются, их дети должны стать взрослыми. Они знают, что мальчик не станет мужчиной, если не съест кусок человечьего мяса. Нам придется воевать с ними, убить большинство из них, а остальных сделать пленниками. И тогда следующее поколение ребят достигнет зрелости без волшебной пищи… что потом? Можешь ты себе представить это деморализованное общество? Массовое чувство неполноценности, потерю той традиции, которая обеспечивала признание личности? Милосерднее будет разбомбить весь остров, — Чена покачала головой.

— Нет, — сказала она хрипло. — Единственный приемлемый для нас способ добиться успеха — действовать не торопясь. Можно послать миссионеров. С помощью их наставлений и собственного примера мы сможем добиться того, что аборигены, спустя одно-два поколения, сами откажутся от обычая. Но нам просто не хватает для этого сил. Слишком долго ждать. В галактике достаточно миров, которым будет более полезна та малая помощь, которую мы способны им оказать. Я, пожалуй, рекомендовала бы оставить эту планету в покое.

Эвалит немного помолчала, прежде чем ответить.

— Это отчасти из-за твоей собственной реакции?

— Да, — согласилась Чена, — я не могу преодолеть свое отвращение. И у меня, как ты заметила, должна быть профессиональная объективность взглядов. Поэтому я скажу, если даже Линия начнет вербовать миссионеров, я сомневаюсь, что это принесет пользу. — Она поколебалась. — Ты сама, Эвалит… — Кракенка поднялась.

— Мои чувства здесь ни при чем, — сказала она. — Это мой долг. Спасибо за помощь. — Она повернулась на пятках и вышла строевым шагом. Химический барьер рухнул. Эвалит стояла перед маленьким домиком, который, принадлежал ей и Денли, боясь войти. Солнце висело над самым горизонтом, и поселок был полон теней. Над головой молчаливо кружила змееподобная тварь с птичьими крыльями. Из-за складов доносились звуки шагов, незнакомой, речи, всхлипывание деревянной флейты, Воздух становился прохладным. Она поежилась. Их дом стал слишком пустым. Кто-то шел ей навстречу. Она узнала эту женщину. Альсабета Мендейн с Новой Америки. Лучше войти в дом, чем выслушивать ее благоглупости. Эвалит преодолела последние три шага и захлопнула за собой дверь.

ДЕНЛИ НИКОГДА НЕ ПРИДЕТ СЮДА. НИКОГДА.

Для него это помещение не было пустым. Оно, пожалуй, было даже слишком переполненным. Стул, на котором он обычно сидел, читая потрепанный том стихов, которых она не могла понять, и поэтому постоянно поддразнивала его, стол напротив, за которым он обычно пил за нее и осыпал ее поцелуями, крошечная кладовка, где висела его одежда, поношенные шлепанцы, кровать — все это кричало о нем. Эвалит быстро прошла в лабораторию и задернула занавеску, отделявшую ее от жилого помещения, кольца загрохотали. Этот звук был просто ужасен в наступающих сумерках. Она закрыла глаза и сжала кулаки, тяжело дыша. «Я не буду мягкотелой, — внушала она себе. — Ты всегда говорил, что полюбил меня за силу… и за кучу других восхитительных черточек, добавлял ты с улыбкой, и я до сих пор это помню… и я не позволю, чтобы исчезло хоть что-то, что ты любил…»

— У меня теперь будет много дел, — сказала она ребенку Денли. — Начальство согласится с увещеваниями Чены и повернет корабль домой. У нас останется не так уж много дней, чтобы отомстить за папку.

Ее глаза вдруг широко раскрылись. «Что это со мной? — подумала она в замешательстве. — Я разговариваю с мертвецом и неродившимся ребенком». Она отвернулась от лежащего на полу флюороскопа и направилась к компьютеру. Размерами он не отличался от других. Им пользовались, пользовался и Денли. Но она не могла оторвать глаз от знакомых вмятин и царапин на поверхности ящика. Так же, как не могла убежать от его микроскопа, анализатора, хроматографа, биологических образцов. Она заставила себя сесть. Сейчас не мешало бы выпить, но нужна ясность сознания.

— Включись, — приказала она. Загорелись желтые буквы «ВКЛ». Эвалит потерла подбородок, подбирая слова.