Роковой Выстрел - [2]

– А ты еще говоришь, что я счастливая, – улыбнулась Наташа. – Сегодня ты – образец невесты, из которой выйдет прекрасная жена и отличная мать.

– Разве ты сама не думаешь о детях? – удивилась Лиза.

– Я еще не решила, что выхожу замуж, а ты хочешь, чтобы я заглянула так далеко в свое будущее! – отмахнулась Наташа.

– Значит, ты все-таки передумала? – насторожилась Лиза.

– Н-нет, – смутилась Наташа. – Конечно, нет, но я пытаюсь убедиться в том, что наше с Андреем решение стать мужем и женой – единственно верное и неизбежное. – А почему ты не поговоришь об этом с Андреем? – нахмурилась Лиза. – Мне кажется, ты не вправе принимать такие решения без него.

– Я боюсь, – призналась Наташа.

– Но чего? – Лиза удивленно вскинула брови.

– Боюсь, что он уговорит меня не покидать его, – пояснила Наташа. – Ты даже не представляешь, какой дар убеждения у твоего брата! Ведь я уже неоднократно пыталась остановить все это, но всегда сдавалась под его натиском.

– Да, Андрей у нас – боец, – признала Лиза.

– Но лучше бы он использовал свои превосходные тактические данные на поле боя или на службе! – воскликнула Наташа. – А мне дал время все обдумать, не спеша, и предоставил возможность самой разобраться в своих чувствах...

Наташа не договорила – в дверь вежливо постучали.

– Да-да, войдите! – разрешила Лиза и бросилась навстречу вошедшему в комнату Репнину. – Миша! Ты вернулся?! Так скоро?! Какое счастье!

– Так точно, – кивнул Репнин, смущенно обнимая и целуя ее. Ему было неловко, что Лиза так откровенно проявила их отношения перед сестрой, но, встретив доброжелательный и даже восхищенный взгляд Наташи, он успокоился.

– Здравствуйте, Елизавета Петровна... Наташа...

– Что сказал император? – словно между прочим поинтересовалась та. Она и не подозревала, что заданный из вежливости вопрос окажется судьбоносным.

– Его Величество говорил со мной... – начал Репнин и вздохнул. – Мое возвращение потому и стало скорым, что я просил Его высочайшего соизволения навестить вас всех перед тем, как отправиться к месту прохождения службы.

– Тебя восстановили? – обрадовалась Наташа.

– Что значит – к месту прохождения? – подозревая худшее, прошептала Лиза.

– Его Величество отправляют меня в действующую армию, на Кавказ, – выдохнул Репнин.

– Боже! – в голос воскликнули и сестра, и возлюбленная.

– Таково решение Императора, – бесстрастно сказал Репнин. Новость потрясла его самого не меньше, чем дорогих ему женщин. Честно говоря, в том, что история с Калиновской ни для кого из ее участников не пройдет даром, он и не сомневался, но все же надеялся, что вызван был в Гатчину, дабы доложить Императору лично о результатах проведенного им в Двугорском расследования. Но, выйдя из приемной загородной резиденции Николая, Репнин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Император принял его с вежливостью и внешним примирением, поблагодарив за верную службу и преданность царской фамилии, а потом сообщил, что желает наградить его за хорошую службу.

– До меня дошли сведения, что вы глубоко переживаете невозможность в полной мере проявить свои военные таланты и мечтаете попасть в «самый центр боевых действий, – весьма доброжелательным тоном сказал Николай. – Мне сообщили, что вы хотели бы отправиться на Кавказ, и я рад содействовать вам в этом.

– Благодарю вас, Ваше Величество, за оказанную мне честь, – невольно дрогнувшим голосом произнес Репнин. – Однако не будет ли с моей стороны слишком бесцеремонным узнать у Вас, откуда Вашему Величеству стали известны мои, по-видимому, не слишком глубоко скрытые намерения?

– Да ваш давний и добрый знакомый, сосед Корфа, господин Забалуев рискнул передать мне ваше пожелание, князь, – как ни в чем не бывало, признался Император. – А так как я собирался восстановить вас в чине, то даже не представляю себе лучшего места, где бы человек вашего круга и способностей мог подтвердить свое право не только на ношение формы, но и на соответствие высокому званию русского офицера.

– Так вот оно что! – не удержался от негодующего возгласа Репнин.

Все стало ясно в тот же миг: Забалуев, отчасти – по собственной инициативе, и, разумеется, не без приказа шефа жандармов, нашел-таки способ устранить его со своего пути. Репнин чувствовал, что его расследование по делу предводителя уездного дворянства вступило в свою завершающую фазу, и понимал, что на этом этапе сопротивление Забалуева может оказаться более активным, но все же не ожидал, что тому удастся нанести ответный удар так быстро и с такой точностью/ – Вы, кажется, не готовы принять мой дар? – нахмурился Николай, видя, что Репнин растерян.

– Простите, Ваше Величество! – спохватился Репнин. – Я искренне признателен Вам за оказанную мне высокую честь и немедленно проследую в полк, где буду ждать дальнейших распоряжений.

– Вы можете не торопиться, – кивнул Николай. – Уверен, вы хотели бы собраться и попрощаться с родными.

– Благодарю Вас, Ваше Величество, – поклонился Репнин и нетвердыми шагами вышел из кабинета Императора.

Не то, чтобы Репнин испугался, – он не отрицал страх, как таковой, ибо полагал, что не боятся только дураки и сумасшедшие. Но командировка в действующую армию на Кавказ всегда означала наказание, а не поощрение. И почти Неизбежно была равносильна смертному приговору с отсрочкой исполнения, и срок этой передышки каждому назначался свой: кому-то везло больше, кому-то – меньше. До знакомства с Корфом Репнин знал Кавказ лишь с одной его стороны. Однажды ему выпало сопровождать матушку на воды в Пятигорск. Городок приятно поразил его живописной природой и животворным воздухом. Склонный к поэтическому, Репнин мгновенно ощутил в себе прилив творческих сил – здесь рифмы слагались на удивление быстро и рождались, точно сами собой. Общественная жизнь, правда, мало чем отличалась от уже знакомой ему по Баден-Бадену. Она была сосредоточена вокруг бювета с минеральной водой и плавно текла по центральной аллее взад-вперед, туда и обратно. Единственным отличием от чопорной и бюргерской Европы были кутежи лечившихся на водах купцов, днем чинно принимавших водные процедуры, а вечером спускавшими едва наладившееся здоровье в местных ресторанах – с девицами и под громкую музыку. Светское же общество соблюдало приверженность столичному образу жизни, и, если бы не мимолетные и вполне невинные флирты с молоденькими княжнами и юными провинциальными дворянками, здоровому, полному жизненных сил и жажды новых впечатлений юноше грозил ужасный сплин и мелодраматическое настроение.