Роковой визит волшебницы - [2]

Инфляция свистела миллионами. Миллион налево, миллиард направо.

Разница — три кг серых макарон Вишерского ЦБК.

Спиртовая тема дала течь. Какая–то Мария Петровна, сидящая на кране, пошла в рост, а новая — Мурфаза Уметовна — играла лишь со своими. Подход к ней найден не был. Тут еще избалованная крыша решила кроме черного и серый нал снимать по договору об эскорте и патронировании. А это налоги, отчетность и одна головная боль.

В общем, М., Ж. и К. запили не на шутку. Ноги только успевала вносить им цветные пузыри с веселящим зельем. Говорят, пили они целых три дня и три ночи с половиною. Просто эту половину они драли Ноги поочередно, чтобы жизнь ей архипелагом Баунти не казалась.

Со спирта перешли худо–бедно на сырой лес. Пиленый голяк и рубленый кругляк. Ну там дачки–срубы и сараюшки–сауны для платежеспособного терпеливого населения. Порубка делянок на экспорт шла бодро, но деньги были уже не те.

Но самое главное — Триколор не несла, словно взяла обет и епитимью на себя наложила. Ноги даже серьезного ветеринара вызывала.

— Аппарат в порядке, — намяв кошару, заключил ветеринар в золотых темных очках, похожий на Адриано Челентано.

— А может, ей никто не нравится? — предположила Ноги.

— Да у кошачьих процесс ухаживания проистекает по законам жесткой куртуазии, — ответил, плотоядно посмотрев на Ноги, врач и с омерзением оттолкнул животное.

М. подписал сложный договор на эксклюзивное обслуживание млекопитающего, и доктор уехал в нестаром «мерсе».

Ноги, обделенная по жизни жесткой куртуазией, целый день дулась и кусала накрашенные несмываемой помадой губки. Кофе и бутрики носила в кабинет гордо и без удовольствия. Пока Ж. и К. не зажали ее в гостевой под галдеж телевизора. Она заорала, как вдруг заговорившая кошка:

— Только вот лещей я ваших не хочу, извращенцы!

В телевизионную, где стояли два кожаных липких дивана, как апофеоз, вошли М., Ж. и К. со своими лещами и через некоторое время удалились, ухмыляясь.

Триколор жрала вареную рыбку с чистого блюдца. Кости из рыбки вынимала Зоя — родственница Ж. и главбух. В своих очках минус двенадцать она сама походила на рыбу, может быть, даже на леща.

Дважды заботливый М. привозил котов от своих дружбанов.

Пару запускали в телевизионную и подглядывали в щелку. Кажется, дальше обмена номерами мобильников хозяев дело не шло.

Тут и финики оказались сущими свиньями, вернули два вагона пересушенных сучковатых досок. При перевалке доски так трясло, что все сучки повыпадали, как пломбы. А кому нужны доски, дырявые, как вологодские кружева? Ни финикам, ни туркам. Пустили на черные полы военным строителям, но прибыли были почти убылями, то есть мизерными. А воякам последний спирт споили, и Ногами угощали, и сауной. На конечностях при 96° по Цельсию они и сломались.

— Берем ваши сучьи сучки пятьдесят тысяч кубов и бабу на три дня.

Ноги потом в Турцию отправили мозоли в море отмачивать.

Итак, полоса невезения затягивалась.

Приходилось идти на всякое. Даже десять теток взяли на процент, и они весь день названивали по торгам и базам.

— Не интересуетесь ли битым белым шоколадом? Поставка от вагона.

— Колготы Италия — для протирки ветровых стекол хорошо идут.

Им звонили из других таких же фирм и предлагали еще более несусветные объекты потребления: цоколи от лампочек, люминофор из старых кинескопов, чистую грязь с Мертвого моря в джутовых мешках. Иногда интересы совпадали и самые ловкие тетки получали свой процент. На процент можно было купить полкило секонд–хенда с раскладушек. Наиславнейший анекдот той поры: «Вы у Юдашкина одеваетесь? А мы — у Раскладушкина».

В нашей конторе перестало пахнуть криминалом, крыша на нас плюнула, а местной шантрапе Ж. и К. сами с отменным удовольствием чистили морды.

Но так как природа вообще–то пустоты не терпит, то пахнуть все же стало. Не криминалом, а бредом.

Мозговые атаки в кабинете стали забирать у нашего триумвирата по полдня, они выходили на свет божий обкуренными и вспотевшими, будто перетягивали там специальный тройной канат, как заглавную букву «игрек» — каждый за свою ножку. Оторвавший сегмент первым выходил из игры и приносил призовой примирительный пузырь спиртного. Во всяком случае Ж. и К. были самыми добрыми и мирились легко и безалаберно.

Перемены после революционного заседания были разительны. Во–первых, Ноги была отправлена в отпуск. Побывав в Турции, она усвоила манеру мусульманок прятать все тело в панцирь строгости и оставлять для эротического контакта только жгучие, как кислота, очи. Но так как прятать под бурнус с паранджей Ноги все–таки ничего не собиралась, то полуголая девица, озаренная мусульманским неотрывным взглядом, действовала, как инъекция гормона сами понимаете куда. Без Ноги стало как–то спокойнее.

Для того чтобы тщательнейшим образом разобраться во всех перипетиях деятельности, из хорошей фирмы был приглашен аудитор — обаятельная девица–экономист. Она, как врач–гинеколог, залезла в больное чрево Зоиной бухгалтерии. На собеседование Зоя пришла в очках не минус двенадцать, а минус пятьдесят — для жалости. Вердикт был суров.

При первой налоговой проверке может быть заведено девять уголовных дел, по каждому — от трех до восьми лет с конфискацией. Так как конфискации никто не хотел, фирму стали мнимо банкротить. На чистом месте открыли новую под примерно тем же именем с добавлением буквы «с» — типа «здрасьте-с», «пожалуйте-с» и т. д.