Роковой сон - [120]

В начале августа герцог получил вести из Норвегии, которых давно ждал. Тостиг и Гарольд Хардрада собирались отплыть на север Англии в середине сентября. Они намеревались отобрать у Моркера Нортумбрию и потом пойти на юг, к Лондону, со всеми теми англичанами, которые присоединятся во время похода к их войскам.

— Вы послужите мне еще более плодотворно, чем я полагал, дружище Тостиг, — обрадовался герцог. — Гарольд, насколько я его успел узнать, немедленно двинется на север, чтобы разбить вашу армию…

Через четыре дня, двенадцатого августа, герцог выехал из Руана к Диву. Там собрались двенадцать тысяч вооруженных всадников, двадцать тысяч пеших воинов, а в устье реки прилив чуть покачивал сотни судов, стоящих на якорях, главным среди них была «Мора». Алые паруса свисали с ее мачт, а на носу красовалась деревянная скульптура амура, собирающегося выпустить стрелу. Судно было построено очень добротно и красиво, проконопачено волосом, позолочено, а на корме у него располагалась каюта, освещаемая серебряными лампами. Вход в нее прикрывали тканые занавеси.

Около «Моры» стояли на якоре суда Мортена, числом сто двадцать штук, на двадцать больше, чем построил Одо. Граф Эвре дал восемьдесят прекрасно оборудованных кораблей, граф Ю — шестьдесят.

Герцогиня с милордом Робертом сопровождали герцога. Наследник чрезвычайно важничал, потому что его имя вместе с именем матери было внесено в указ Вильгельма о назначении регентов на время его отсутствия. Правда, юноше более всего хотелось выступить вместе с армией. И даже когда он побывал в военном лагере, налюбовался блеском солнца на стали, а потом взошел на борт «Моры», это желание не пропало и настолько окрепло, что он осмелился все выложить отцу.

Герцог в ответ только покачал головой. Он все объяснил ему, но мальчик был в полном отчаянии:

— Мне четырнадцать лет и я уже не ребенок, милорд. Я имею право пойти на войну, — требовал он, угрюмо глядя на отца.

Вильгельм снова посмотрел на сына, такая настойчивость в нем ему даже нравилась. Стоящая позади Матильда испугалась, что разрешение будет получено.

— Успокойся, жена! — улыбнулся ей герцог. — А ты, сын мой, еще слишком молод для такого похода, к тому же помни, что ты — мой наследник. Если я не вернусь, ты должен стать герцогом Нормандии.

— Ой, что ты говоришь, Вильгельм! — Герцогиня побледнела.

Отец подал Роберту знак, что вопрос решен и он может удалиться.

— Что, дорогая, боишься? — взглянул он на Матильду.

— Почему ты так говоришь? — Она подошла совсем близко и положила обе руки ему на грудь. — Ты победишь, ты ведь всегда побеждал, муж мой!

— Неужели я в этом не уверен? — будто спрашивал он себя, пытаясь беспристрастно оценить, что чувствует в эти мгновения.

Вильгельм обнял жену, но мысли его были на сей раз далеко от нее.

Женщину охватила нервная дрожь, никогда прежде мужа не мучили подобные сомнения.

— Вы не уверены, ваша милость? Вы? — Она легонько потрясла его за плечо.

Вильгельм взглянул на Матильду.

— Знаю, любимая, это будет самая жестокая моя битва. Я рискую всем: жизнью, состоянием, процветанием моей страны. — Его брови нахмурились. — Но я не сомневаюсь. Мне была предсказана победа.

Матильда встрепенулась.

— Кем предсказана?

— Моей матерью. Когда она еще носила меня во чреве и подошло время рожать, ей приснился странный сон, будто из лона ее выросло могучее дерево, и ветвями своими протянулось к Нормандии, Англии… Теперь мне понятно: деревом тем был я.

— Да, я слышала об этом, — кивнула жена, — и думаю, что это было святое видение, а не фантазии беременной женщины.

— Все может быть, скоро мы это узнаем. — Герцог наклонился, чтобы поцеловать жену.

Флот оставался в устье реки еще месяц, потому что некоторые суда оказались непригодными к морскому походу, а плотники не закончили строить деревянные крепости, которые герцог собирался переправить в Англию в разобранном виде. Оружейники день и ночь трудились над доспехами, шлемами и кольчугами. Работы хватало всем, зато солдаты совсем разленились, в армии началось дезертирство, случались и разбойные набеги на окрестные селения. Герцог безжалостно казнил виновных и отдал строжайший приказ солдатам не покидать лагерь, так что в скором времени безобразия прекратились.

Двенадцатого сентября, когда все наконец было готово к выступлению и задул попутный ветер, Вильгельм попрощался с женой, благословил сына и поднялся на борт «Моры» вместе с сенешалем, виночерпием, Раулем, Жильбером д'Офей и знаменосцем, Ральфом де Тоени.

Из узкого окна дома на берегу, который занимала герцогиня, можно было видеть, как медленно поднимаются вверх по мачте флаги. Освященный герб святого Петра на подаренном Папой знамени, сверкая яркими цветами, красовался на фоне ясного неба, а рядом развевались на ветру хоругви с золотыми нормандскими львами. Матильда крепко сжала кулачки и подавила рыдание.

— Уже подняли якоря! — воскликнул Роберт. — «Мора» уже пошла! Мама, смотрите, как весла погружаются в воду! Ой, как я бы хотел быть там!

Мать ничего не ответила, а корабль уже заскользил по течению вдаль, флаги трепал ветер, надутые паруса на мачтах полыхали алым пламенем.