Роковой сон - [112]

— Безрассудный болван! Когда это наш герцог нуждался в понукании к битве? Дай совет получше или вовсе промолчи. Неужели и ты тоже не видишь в исходе этой войны ничего, кроме победы?

Фицосборн удивленно вытаращил глаза.

— А разве в христианском мире есть более грозный воин, чем Номандец?

— Нет, — ответил Рауль, — но после этой войны не будет другого, столь же запятнанного кровью, как он.

— Знаю, знаю! — отмахнулся герцог. — Рауль, мы много раз об этом говорили. Но сейчас ты меня с пути не собьешь!

Он посмотрел на сенешаля:

— Я отправлю в Англию посланца, не объявляя войны… Пока.

— Зачем же тогда посылать? — возразил Фицосборн. — Чего вы еще ждете, ваша милость? Этот человек нарушил священную клятву и опозорил вашу дочь, леди Аделу. Чего еще надо?

Герцог словно не слышал этих слов.

— Мне нужен сейчас Ланфранк, — сказал он. — Побеспокойся, чтобы в течение часа в Бек отправили гонца с пакетом. — Тут герцог заметил, что все еще держит в руках перчатки, и положил их на стол.

Первоначальная ярость уже проходила, уступая место реальным заботам: времени на бесплодный гнев тратить не следовало.

— Когда умер Эдвард?

— В пятый день января, — ответил Фицосборн. — Аббатство, где его похоронили, было освящено в День избиения младенцев[7].

— Значит, как две недели. — Герцог задумчиво барабанил пальцами по столу. — Времени прошло достаточно. Если у Тостига есть в Лондоне шпионы, то он уже знает новости и скоро мы увидим его в Руане.

Рауль поднял голову.

— Почему? — не понимая, спросил он.

Глаза герцога засветились улыбкой:

— Да чтобы попросить у меня помощи, мой друг, или совета. Вот это второе я ему и дам. Думаю… да, думаю, я могу рассчитывать, что Гарольд справится с Тостигом.

— Тостиг не настолько глуп! — воскликнул Рауль.

— Ставлю моего нового жеребца против твоего гнедого, что именно глуп, — возразил Вильгельм.

— Того жеребца, которого Жиффар привез вам из Испании? — уточнил Рауль. — А что старик Вальтер скажет на это?

— Ничего, я не проиграю, — подмигнул герцог.

— Да Тостиг прежде должен сойти с ума, чтобы обратиться к вам за помощью! Однако договорились, сеньор, ваш испанский жеребец против моего гнедого.

Можно было не сомневаться, он потерял своего коня. Едва посланцы герцога с первыми осторожными письмами только что отбыли в Англию, как в Руане появился Тостиг на покрытой пеной кобыле, а с ним и таны, сопровождавшие его при бегстве из Нортумбрии. Он рвал и метал от ярости, слишком тупой, чтобы молчать, готовый выплеснуть свой гнев и свои планы именно тому единственному человеку, которого и следовало опасаться.

Тостиг не знал ни о посланцах в Англию, ни о честолюбивых устремлениях Вильгельма, и никто из окружения герцога не позаботился его просветить. После сбивчивого рассказа последовало и требование о помощи со стороны Нормандии для свержения Гарольда.

Герцог достаточно легко со всем справился, но позже посетовал Раулю:

— Как это умудрился Годвин, который слыл всегда вполне разумным человеком, произвести на свет Божий такого дурака, просто не понимаю! Помощь Нормандии? Боже правый, ведь я единственный человек, которому бы ему не следовало ни в коем случае доверяться!

Герцогиня, которая сквозь узкое окно наблюдала за играющими в саду сыновьями, повернулась спросить, неужели Тостиг сам хочет быть королем.

— Как и многие другие, — констатировал герцог.

— И при этом просит у вас помощи? — Матильда сердито фыркнула. — Великолепно! Нормандец будет служить исполнению желаний Тостига! И что вы собираетесь предпринять?

— Использовать глупца в своих собственных целях, — решительно ответил ей муж. — Я дал ему совет, который он счел очень ценным. Тостиг, попрощавшись с женой, поплывет в Нормандию, чтобы обратиться к Гарольду Хардраде. — Он ласково коснулся своей мощной, почти квадратной рукой подбородка жены, заставив ее поднять голову, и улыбнулся. — Такой ход должен порадовать ваш изощренный ум, моя дорогая. Тостиг может, с моего благословения, напасть на Гарольда. Я думаю, что он вряд ли это переживет, зато расчистит мне путь. — Он взглянул на Рауля и встретил обращенный на себя взгляд. — Мой Страж, знаю, что бы ты хотел сказать. Тебе не по душе такое коварство, но оно приведет меня к цели.

Шевалье промолчал. Он смотрел на герцогиню и удивлялся, как она может одобрять планы мужа, которые, по всей вероятности, сделают ее сестру вдовой. Рауль вспомнил вдруг, как она и Юдит в прежние давние дни, еще в Лилле, бродили рука об руку, каштановая и золотая головки склонялись друг к другу, и зеленоглазая поверяла свои секреты голубоглазой…

Вдруг за окном послышался голос милорда Роберта, зовущий Рыжего Вильгельма. Рауль заметил, как Матильда повернула голову, прислушиваясь и улыбаясь, и внезапно понял, что об Юдит она и не думает. Сестра и молодость остались в прошлом, утонув в тумане забвения. Сейчас Матильде нужна была корона, может быть, для мужа, может быть, и для нее самой, но прежде всего для ее прекрасного сына. Шевалье предполагал, что герцогиня уже считает корону по праву своей; наверное, если бы даже ее собственный отец протянул сейчас к ней руку, она поступила бы с ним не менее беспощадно, чем герцог с Тостигом.