Роковой соблазн - [4]

Окинув взглядом униформу девушки — темно-синие брюки и куртку с кепкой, — Маттео пришел к выводу, что одежда не защитит хозяйку от холода, и вздохнул. Придется отдать ей свое пальто и самому замерзнуть до чертиков.

— Полагаю, у вас больше нет теплых вещей?

Кира на миг просветлела.

— У меня в багажнике куртка.

— Куртка?

— Водонепроницаемая, с капюшоном.

Кира стянула кепку и провела рукой по коротким темным волосам. Маттео, глядя на ее улыбку, озарившую бледное личико, внезапно ощутил прилив раздражения. Она что, ожидает похвалы за свою предусмотрительность?

— Доставайте и натягивайте, — бросил он. — И давайте уже отсюда выбираться, черт возьми.

Глава 2

Кире нелегко было подлаживаться под шаг Маттео, чтобы не отставать, — его могучее тело продвигалось сквозь снег гораздо быстрее, нежели ее, несмотря даже на то, что он нес свою сумку. Снежные хлопья залепляли глаза и рот, и Кире не раз казалось, что вдалеке мерцает огонек — так усталому путнику в пустыне мерещится оазис. Пальцы ее превратились в сосульки, несмотря на толстые кожаные перчатки, которые ей чуть ли не силой натянул на руки Маттео. Дойдя наконец до маленького домика, девушка не сумела сдержать восторженного возгласа. К счастью, ей не показалось на сей раз — страшно было и подумать о реакции Маттео, если бы отель оказался плодом ее воображения. Пусть он и повел себя как истинный джентльмен, от Киры не укрылось его нетерпение и мрачность. Смахнув снег, Маттео открыл ворота, и девушка поплелась следом за ним, пройдя под сияющей огнями вывеской. Они позвонили в дверь, и послышался мелодичный перезвон.

— А-a ч-ч-то, если никого нет дома? — клацая зубами от холода, спросила Кира.

— Свет горит, — отмахнулся Маттео. — Разумеется, кто-то есть.

— О-н-ни м-могли уехать на праздники и оставить свет, чтобы спугнуть воров.

— Вы и впрямь думаете, что воры соблазнятся и отправятся в такую даль? — сурово спросил ее спутник.

Тут за дверью послышался скрип половиц, и дверь отворилась. На пороге стояла пышная женщина средних лет, в цветастом переднике, запачканном мукой.

— О, боже благослови! — воскликнула она, открывая дверь шире и вглядываясь в полумрак. — Вы ведь пришли не рождественские песни петь?

— Нет, — мрачно ответил Маттео. — Боюсь, наша машина застряла в снегу чуть дальше отсюда.

— О, бедняжки. Ну и ночка! Входите, входите!

Кира ощутила, как рука Маттео легла ей на спину, легонько подтолкнув в ярко освещенный коридор, и едва не расплакалась от счастья. Она уже потеряла надежду добраться до теплого жилья и была убеждена, что их одинокие замерзшие тела обнаружат на следующий день. А еще не раз задавала себе вопрос: кто станет искать ее? Неужели есть кто-то, кому не все равно? Однако же вот они стоят в маленькой прихожей, и вокруг, куда ни кинь взгляд, торчат пучки остролиста и блестит мишура. Пластиковая ель увита гирляндой разноцветных лампочек, а с главной люстры свисает омела. Внимание Киры привлекла шеренга крохотных пушистых снеговичков, выстроенных на полке, — однако она тут же заметила лужи, растекающиеся по каменным плиткам пола, и воспитание, требовавшее уважать чужую территорию, заставило ее переключиться с праздничной атмосферы на правила хорошего тона.

— О господи, посмотрите только на пол! — воскликнула она, ощущая на себе удивленный взгляд Маттео. — Какой беспорядок мы устроили!

— Даже не думайте об этом, моя дорогая, — ответила женщина добродушно, и в ее речи послышались нотки диалекта уэст-кантри[1]. К нам тут частенько забредают путники — немного воды на полу для нас вовсе не проблема.

— С вашего позволения мы бы воспользовались вашим телефоном, — вмешался Маттео.

Кира с любопытством наблюдала за хозяйкой, беспомощно открывавшей и закрывавшей рот, — казалось, она лишь сейчас осознала, какой красавец стоит во всем великолепии своих почти двух метров роста в ее прихожей.

— Зачем вам телефон, голубчик? — спросила наконец она.

Маттео призвал все свое самообладание, чтобы не поморщиться в ответ на фамильярное обращение, — он презирал чрезмерную открытость в общении с незнакомцами, как, впрочем, и вообще не любил проявления теплоты. Не зря же говорят, что непривычные вещи больше всего вызывают подозрение. Однако, подавив гнев, он решил спокойно объяснить, что произошло, не позволяя больше своему водителю вмешиваться.

— Наша машина увязла в снегу чуть дальше отсюда, — сказал он, бросая полный негодования взгляд на свою спутницу, стягивающую куртку и стряхивающую снег с волос. — Нам вообще не следовало ехать этим путем в такую непогоду. Но случилось то, что случилось, и уже ничего нельзя изменить. Сейчас для нас главное — побыстрее выбраться отсюда, и мне бы хотелось сделать для этого все, что в моих силах.

Хозяйка кивнула, не переставая широко улыбаться.

— Не думаю, что у вас что-нибудь из этого выйдет, дорогой мой. Вам не вызвать трактор — по крайней мере, сегодня вечером. Да ведь сюда просто никто и не проедет — в такую-то бурю!

Слова ее подтвердили самые худшие опасения Маттео, однако он не позволил себе сорваться — сейчас гнев не сослужит хорошую службу, да и крайне глупо обижать женщину, что по доброте душевной впустила их к себе в дом. Кроме того, она права: кто в такую погоду отправится им на подмогу? Нужно взглянуть правде в глаза и признать, что он застрял в этом захолустье по вине своего водителя. Поймав взгляд темных глаз Киры, внезапно ставших огромными на бледном лице, Маттео нахмурился. Почему из всех женщин в мире рядом с ним в этот вечер оказалась именно она? Мельком вспомнив о роскошном приеме, который придется пропустить, он глубоко вздохнул и заставил себя произнести неслыханное: