Роковой аккорд - [75]

Я полностью погрузилась в свои мысли, и следующий вопрос Джордану вместо меня задала Кэссиди:

— Зачем вы искали Адама?

— Позвать его спеть вместе со мной на завтрашней вечеринке.

— Ага, после успеха вчерашней, — вставила я.

— В качестве извинения за тот раз.

— Что-то все вдруг кинулись извиняться перед Адамом, — удивилась Трисия.

Джордан пожал плечами и еще ближе притянул мою подругу к себе.

— Что на уме у Грэя, не знаю, а мне стало стыдно, ведь мы как-никак братья.

— Вы с ним поговорили? — спросила я.

— Я ему не позволила. — То Джордан отвечает вместо Оливии, теперь Оливия вместо Джордана. Я перехватила брошенный Джордану взгляд: глаза чуточку расширены, отчаянная просьба подыграть. То ли ей и правда хреново, то ли выдумывает на ходу. — Адам был так расстроен, я подумала, момент неподходящий.

— Он был сильно пьян?

Оливия вытянула шею, как обиженный жираф.

— Не был он пьян. Он очень осторожен, и это понятно, ведь его отец погиб от виски.

— Я-то думала, его отец был убит. — Пора было встряхнуть и Оливию, и Джордана. — Как и ваш отец. А значит, Адаму нужно следить не только за тем, сколько виски он выпьет, но и за тем, кто протягивает ему бокал.

Шея Оливии сложилась, втянулась в плечи, густая, какого-то необычного оттенка краска залила ее щеки.

— Вы меня обвиняете?

— Нет, а должна?

Пока она брызгала слюной, Джордан успел сообразить:

— Похоже, она обвиняет Грэя. Остынь, Олли.

Оливия снова начала дышать, но румянец на ее щеках сделался — надо же чего бывает! — еще гуще:

— Боже мой! Грэй что-то сделал с Адамом! Вот почему его нигде нет.

Первое утверждение Оливии пришлось мне по вкусу, второе пробудило чувство вины, и я чуть было не проговорилась, так хотелось утешить бедную Олли, но Кэссиди вовремя выручила меня:

— Адам и Грэй вышли из отеля не вместе, так что с Адамом все в порядке, где бы он ни был.

Девиз «Мастеркард»: «Друг, который вовремя солжет ради вас: бесценно».

— Как только появится, пусть позвонит мне, хорошо? — попросила я, отступая вместе с Кэссиди и Трисией к лифту. Мартини стимулировало мои мозги, они выработали еще один план, и задерживаться здесь не имело смысла.

Трисия нежно распрощалась с Джорданом, так нежно, что Кэссиди пришлось силой уволакивать Трисию, а Оливия не так нежно дернула к себе Джордана. Двери лифта закрылись за нами. Я услышала счастливый вздох Трисии и почувствовала себя законченной скотиной.

— Он тебе нравится? — спросила я.

— Красивый, веселый, больше ничего на данный момент не требуется, — счастливым голосом ответила Трисия.

— К тому же он посвятил ей песню, — напомнила Кэссиди.

— И ты изо всех сил трудишься над его вечеринкой, — напомнила я самой себе.

Подруга с тревогой взглянула на меня:

— Да, и что тут плохого?

Теперь и я завздыхала:

— Боюсь, я испорчу тебе праздник.

16

Самое опасное в моей профессии не фаны, способные влюбиться в журналистку или прикончить ее. Гораздо хуже общение с людьми, которые врут, воруют, а то и похуже: в итоге я начинаю воспринимать их поведение почти как нормальное. Тем полезнее притормозить и поразмыслить насчет того, как приятно делать людям добро. И насчет того, как приличные люди отплатят мне добром за добро.

На пороге кабинета Конни я столкнулась с папарацци по имени Кенни — тот так и сиял, совершенно преобразившийся, готовый к серьезной работе. Через плечо Конни он послал мне улыбку, а наш фоторедактор тем временем благодарила его за оперативность, с какой он доставил ей свое портфолио, и обещала в скором времени позвонить и заказать работу в следующий номер. Предупредив Конни, что через минутку я вернусь, я проводила Кенни до лифта.

— Много она тебе задолжала? — панибратски обратился ко мне Кенни.

— Порядка двадцати трех грандов, — небрежно ответила я. Кенни дернулся, а я еще и подбавила: — У нас тут шулерство не принято. — Полюбовалась его гримасой и перешла на более серьезный тон: — Ничего она мне не должна, Кенни. Бывают такие ситуации, когда все выигрывают: ты получил свой шанс, журнал — фотографа, Конни — помощника, за чем дело стало?

— В твоем возрасте люди бывают циничнее, — пожал плечами этот нахал.

Даже это я ему простила. Тем более что:

— Есть к тебе дело.

— Так я и знал. — Типа, его мировоззрение не поколебалось.

— Приходи нынче вечером в «Пиллоу».

— Это клуб в Трибеке?

— Джордан собирает друзей. Будет петь.

— Тебя давно не фоткали? — фыркнул он.

— Я подумала, тебе интересно будет запечатлеть момент, когда прозвучит объявление о «пленках из отеля». Пленках Мики Кроули, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Кенни аж затрясся, точно в лотерею выиграл.

— Кто сделает объявление?

Я помахала рукой:

— Будет сделано объявление. — Боже, это звучит как первая строчка пресс-релиза.

— Кто еще знает об этом?

— Из прессы?

— Да.

— Пока никто.

Кенни сгреб меня в медвежьи объятия (а неплохо! Сойдет вместо визита к костоправу) и посулил:

— Тебе об этом жалеть не придется.

Он и понятия не имел, как (и почему) я хотела бы верить, что жалеть не придется. Накануне ночью я все крутила в голове слова Кайла: «Он (преступник) об этом не знает». После разговора с Оливией и Джорданом я окончательно осмыслила: никто не знает, что пленки не у меня, потому что никому не известно, где они, а значит… Так и сложился мой план. Вот почему в лифте я честно предупредила Трисию о намерении подпортить организованную ею вечеринку.