Роковая женщина - [4]

Но в тот день меня все настораживало. Загроможденный мебелью дом не был похож на дом: трудно было представить, что в нем живут.

— Конечно, — успокаивала мама, — настоящий твой дом у нас. Здесь ты будешь жить только на каникулах. А через несколько лет…

Но мне трудно было думать о беге лет с такой же легкостью, как ей.

В тот раз мы даже не остались на ночь, а поехали прямо в мою шерборнскую школу, где родители поселились в ближней гостинице и жили до самого возвращения в Индию. Я была тронута этой жертвой, так как в Лондоне мама вела бы образ жизни, к которому имела большую склонность.

— Нам хочется, чтобы ты чувствовала, что мы рядом, если на первых порах тебе покажется тягостно в школе, — объяснила она. Хотелось верить, что ее самоограничение было вызвано любовью к отцу и ко мне, хоть и нелегко было представить, чтобы бабочка оказалась способна на подобное постоянство.

Кажется, я невзлюбила тетю Шарлотту с того самого раза, когда она осудила маму.

— Пустышка, — сказала она. — Никогда мне не понять твоего отца.

— Зато я могу, — твердо вступилась я. — Хорошо его понимаю. Она не такая, как все.

Оставалось надеяться, что мой испепеляющий взгляд точно передавал, что под «всеми» подразумевалась тетя Шарлотта.

Первый год в школе действительно оказался трудным, но еще тягостнее были каникулы. Я даже строила планы сбежать на корабле, направлявшемся в Индию. Я заставляла Элен, которая водила меня на прогулки, заворачивать в доки, мечтательно смотрела на корабли, стараясь угадать, куда они направлялись.

— Вот еще судно «Леди-линии», — гордо выговаривала Элен. — Оно принадлежит Кредитонам. — И пока я любовалась, Элен расписывала его красоты: — Это клипер. Самый быстроходный корабль из всех, какие когда-либо плавали на море. Доставляет нам австралийскую шерсть и китайский чай. О, глянь-ка туда! Где еще ты увидишь такой барк!

Элен гордилась своими познаниями. Она была лэнгмутская девушка, и я вспомнила, что Лэнгмут был обязан своим процветанием Кредитонам. У нее был дополнительный повод для гордости: ее сестра Эдит служила горничной в Замке Кредитон. Чуть не с первой прогулки Элен водила меня смотреть на него — разумеется, со стороны.

Так как Я мечтала сбежать в Индию, меня влекли к себе корабли. Мне казалось романтичным, что они странствовали по свету, нагружая и разгружая трюмы: бананами и апельсинами, чаем и целлюлозой, из которой Делали бумагу на большой фабрике Кредитонов, дававшей работу многим лэнгмутцам. Еще в Лэнгмуте был грандиозный док, недавно открытый самой леди Кредитон.

— Вот это дама! — восхищалась Элен. — Она участвовала во всех начинаниях сэра Эдварда. Можно ли такого ждать от леди?

Я отвечала ей, что от Кредитонов можно ждать чего угодно. Элен одобрительно кивала. Так я начинала кое-что понимать о месте, где жила.

— О, — взахлеб расписывала она, — где еще увидишь бесподобное зрелище: корабль, входящий в гавань или уплывающий в море. Только представь белые паруса, колышущиеся на ветру, крики чаек, облетающих его…

Я соглашалась.

— В «Леди-линии», — рассказала она, — все корабли были «леди»: русалки и амазонки. Это был знак уважения сэра Эдварда к леди Кредитон, которая в любом деле была рядом с ним и отличалась редкой для женщины деловой сметкой. Разве не романтично? — спрашивала Элен.

— Еще бы не романтично! Кредитоны вообще окутаны романтикой. Умны, богаты, можно сказать, сверхчеловеки.

— Не дерзи, — одергивала меня Элен.

Она показала мне Замок Кредитон. Он возвышался на смотревшем в море крутом обрыве. Внушительная серокаменная твердыня с бастионами и центральным шпилем, она была ненастоящим замком. Разве не было в этом наигранности, спрашивала я: в наши дни никто не строил замков, поэтому он был ненастоящий. Всего пятьдесят лет простоял на этом месте. Разве не было обмана в том, что он выглядел так, будто его построили сами норманны?

Элен оглядывалась украдкой, словно ждала, что меня сейчас же поразит гром за такое кощунство. Ясно было, что я, как приезжая, еще не успела проникнуться величием Кредитонов.

Именно Элен разбудила во мне интерес к Лэнгмуту, а интересоваться Лэнгмутом и Кредитонами значило одно и то же. Еще от родителей Элен слышала предания. Некогда… впрочем, не слишком давно, Лэнгмут не имел своего нынешнего великолепия. Не было еще Королевского театра; на скалах, возвышавшихся над мостом, не стояло красивых зданий. Улицы были узкие и булыжные, захаживать в доки было небезопасно. Понятное дело, знаменитого большого дока не было и в помине. Но и в старину отсюда уходили суда в Африку за рабами. Отец Элен рассказывал, что их продавали с аукциона прямо в портовых загонах. Приезжали джентльмены из Вест-Индии, торговались и увозили рабов к себе на сахарные плантации. Но это все в прошлом. Явился сэр Эдвард Кредитон и обновил город, пустив «Леди-линию». И хотя расположение Лэнгмута и превосходная природная гавань отчасти способствовали его развитию, все равно никогда бы ему не стать сегодняшним городом, если бы не Кредитоны.

Это Элен сделала сносной мою жизнь в тот первый год. Я не могла привязаться к миссис Мортон: слишком она походила на тетю Шарлотту. Ее лицо напоминало плотно притворенную дверь, глаза смахивали на окна — чересчур узкие, чтобы выдавать, что за ними происходило, и плотно зашторенные вдобавок. Она невзлюбила меня с самого начала. Я скоро об этом догадалась. Она постоянно жаловалась на меня тете Шарлотте: то я принесла на ботинках грязь из сада, то забыла в воде обмылок, и половина бруска растворилась (тетя Шарлотта была скуповата и не любила тратить деньги на что-либо еще, кроме антиквариата), то разбила сервизную чашку. Миссис Мортон никогда не выговаривала мне самой — всегда хранила маску ледяной вежливости на лице. Может быть, мне бы больше нравилось, если бы она злилась или обвиняла в глаза. Наконец, в доме была еще пышная миссис Баккл, которая готовила смесь пчелиного воска и скипидара, полировала бесценные предметы и следила, чтобы не завелся грозный враг: личинки древоточца. Она была говорунья, и я находила в ее компании почти такое же отвлечение, как и с Элен.