Роковая Женщина - [11]

Касс боготворил жену. Он не мог ею налюбоваться. Этот избалованный маменькин сынок заботился только о своей молодой жене. После смерти матери отец заявил сыну, что если он почувствовал себя настолько взрослым, чтобы жениться без благословения родителей, то обязан сам содержать жену. Касс устроился на работу в фирму по продаже автомобилей. Но жили они с Евой в доме отца. Касс хотел, чтобы у его любимой жены было все самое лучшее. Ева быстро привыкла к роскоши; ее приводил в бурный восторг изысканный комфорт всего уклада жизни, который был так привычен для состоятельной семьи Грантов.

Ева никогда не рассказывала ни о своей семье, ни о прошлом. Грантам было известно, что у нее где-то обитали мать и отчим-инвалид. Ее настоящее имя было Элли Вое. Дженет подозревала, что до того как Ева познакомилась с братом, ее жизнь заполняли весьма сомнительной репутации ночные клубы. До свадьбы они с Кассом виделись не больше двух раз. Вокруг Касса вилось много привлекательных девушек, но когда он встретил Еву, то ровно через неделю, никого не спросив, влюбленные поженились. Однако, войдя в семью Касса, Ева оставалась «незнакомкой». Гранты знали только, что она любит цветы, обожает развлечения и дорогие наряды. У нее был суетный, но не волевой характер. Поклонения данному ей небесами чуду – дивной красоте – жаждала тщеславная мелкая душонка Евы.

Спустя месяц после женитьбы Касса известный художник Мейтленд Фредерик снял дом по соседству с Грантами. У них был общий сад, а на заднем дворе находилась заброшенная конюшня. Фредерик, увидев старую постройку, обрадовался; художник заявил, что именно там он и устроит мастерскую, ибо его прежняя студия на Пятьдесят Седьмой улице превратилась в увеселительный клуб. Его постоянно навещали многочисленные бесцеремонные друзья, которые подолгу гостили у него и мешали работать. Мейтленд Фредерик пользовался славой талантливого американского живописца, и Гранты были рады, что пустующая конюшня найдет столь достойное применение. Они давно знали родителей госпожи Фредерик. Это была одна из наиболее состоятельных семей в Нью-Йорке.

Дженет пыталась вспомнить, замечал ли кто-нибудь, что между Евой и Фредериком существовали близкие отношения. Навряд ли. По возрасту Мейтленд приближался к пятидесяти годам. Он не обладал привлекательной внешностью, но был весьма общителен, жизнелюбив и наделен тонким чувством юмора. Дженет знала, что в своей бывшей мастерской он порою устраивает вечеринки, но его жена в них никогда не участвует. Женщины были в восторге от Фредерика, находя его неотразимым, а вот Дженет он почему-то никогда не нравился. И Ева, казалось, не обращала на пожилого художника особого внимания, требуя, правда как и от всех мужчин, языческого поклонения своей богоподобной красоте.

За месяц до убийства Дженет заподозрила, что у жены брата роман с другим мужчиной. У Евы появилась странная привычка тайком спускаться рано утром вниз и просматривать всю почту до того, как ее мог увидеть кто-то другой. Прежде она любила долго нежиться в постели, лакомясь фруктами и попивая ароматный кофе. Дженет несколько раз слышала, как Ева шепотом говорит по телефону и внезапно замолкает, если кто-то проходит мимо. Она стала часто исчезать из дома; появлялась только к вечеру, уверяя, что посещала магазины, хотя ни разу не возвращалась с покупкой. Иногда Ева объясняла свое отсутствие тем, что навещает старых друзей, но никто из них так и не побывал в доме Грантов. Она стала нервной и рассеянной. По утрам вставала с покрасневшими и опухшими глазами, словно много плакала. Однажды Дженет услышала, как Ева жаловалась кому-то по телефону. Она истерически шептала:

– Все пропало! Я нигде не могу найти. Если кто-нибудь другой найдет... – разговор внезапно прервался...

...Дженет прикрыла ладонями глаза, будто стараясь отогнать воспоминания, нахлынувшие на нее в тот же миг, как только она переступила порог старого дома. Расслин, который все это время молча наблюдал за ней, тихо произнес:

– Ну что? Может быть, хватит? Давай уедем.

– Нет, я должна осмотреть весь дом и хочу, чтобы ты меня проводил. Здесь нужно все привести в порядок. Я завтра же найму людей. Идем со мной.

Мисс Грант торопливо пересекла гостиную. Пит последовал за ней, оглядываясь вокруг. Мебель и ковры покрыты толстым слоем пыли, огромный старый гобелен затягивал общую для двух домов стену. Потом они наведались в библиотеку: диваны и кресла – в чехлах, на картинах и люстрах – пыль. Небольшая дверь из французской гостиной матери, выходившей прямо в сад, была заперта на ключ. В приемной прежняя строгая обстановка: огромный дубовый стол и длинный ряд старинных стульев. Вблизи расположились кабинет покойной миссис Грант и небольшая кухня.

Пит и Дженет поднялись наверх. Спальня и кабинет отца были расположены в левом крыле второго этажа. Комната для гостей и спальня дочери – в правом. На пороге своей комнаты Дженет остановилась. У нее было тягостное ощущение, что она возвращается в далекое прошлое. Ее девичья спальня была отделана заново: преобладали синие и золотистые тона. Дженет опустилась на свой любимый розовый пуф около туалетного столика. Именно на нем она сидела в роковой час, перед самым убийством. Господи, как давно это было! В какой-то другой жизни. Казалось, что эта нарядная комната принадлежит кому-то другому, а вовсе не ей. Здесь жила благополучная, счастливая девушка из знатного рода, чье имя и фотографии нередко появлялись в колонке «светская жизнь» газеты «Геральд Трибьюн». И эта счастливица ничего общего не имеет с ней, Кэтрин Лорд, хозяйкой маленького салона, которая так яростно борется за свое существование. Дженет подошла к окну, выходившему на задний двор. Если бы не было так темно, то можно было бы разглядеть мастерскую Мейтленда Фредерика, где и произошло убийство.