Дженет остановила машину, посигналила; выглянул сторож и распахнул ворота. Закрывая дверцу, она вспомнила, как три года назад впервые появилась здесь: ее сразу же предупредили, что даже на автостоянке запрещено оставлять автомобиль незапертым.
Дорожка, посыпанная желтым песком, вела к главному зданию психоневрологического санатория. Каждому, кто впервые приезжал в Вентфорт, это «поместье» показалось бы райским уголком. Стены прекрасной архитектуры особняков, отделанных светлым гранитом, были увиты густым плющом. Шел октябрь. Багряные ветви добирались почти до самых окон, скрывая от посторонних глаз толстые решетки. В ухоженном парке доцветали пестрые астры и хризантемы. По тропинкам гуляли обитатели Вентфорта, «беззаботные и счастливые»; казалось, они наслаждаются грустной красотой наступившей осени. Но за каждым, кто бродил по живописному парку, неотступно следовал бдительный страж. Девушка огляделась.
Ее брата среди гуляющих не было.
Она взбежала на крыльцо под резным козырьком, повернула ручку массивной двери и очутилась в залитой светом приемной. В солнечной комнате ничто не напоминало об истинном предназначении этого «рая». Главный врач мистер Холстед был убежден: для его пациентов особенно важен комфорт – и вкладывал в благоустройство лечебного комплекса немалые деньги. Апартаменты клиники были устланы пушистыми коврами, на окнах – палевые занавески и точно такие же чехлы на мягких диванах и креслах. На столах – фарфоровые вазы со свежесрезанными цветами.
Доктор Холстед был противником стандартной униформы. Медсестра, одетая в темно-синее шерстяное платье, приветливо улыбнулась Дженет.
– Сегодня чудесный день, не правда ли? Вы хотели побеседовать с доктором Холстедом, мисс?
– Нет смысла. Уважаемый профессор каждый раз говорит одно и то же: ничего утешительного.
– По известной пословице, отсутствие новостей – уже хорошая новость.
– Извините, но я не расположена шутить. – Дженет раздражала дежурная улыбчивость медсестры.
– Думаю, ваш брат сейчас в игровом зале, – просто ответила девушка, уловив подавленное настроение посетительницы.
Этот зал был особой гордостью Холстеда. Высокая оплата за содержание больных в Вентфорте объяснялась не только прекрасной кухней, дивной природой, но и великолепно оборудованным залом для самых различных игр. Тоже своего рода психотерапия.
В зале находилось пятеро пациентов. Двое сражались в бридж, один раскладывал на столе какую-то картинку-головоломку; другая пара увлеклась пинг-понгом. Но и среди развлекающихся Касса не было. Дженет направлялась в библиотеку, когда раздались душераздирающие вопли. Один из игроков, словно дикий зверь, набросился на партнера. Тут же из-за стола встал человек в белом халате. Он с трудом разнял дерущихся и увел под руку одного из них. Санитар что-то тихо нашептывал на ухо разгоряченному больному, крепко сжимая его локоть. Остальные пациенты будто и не слышали диких криков; никто из них даже не обернулся. По спине Дженет пробежали мурашки. Немного помедлив, она прошла в библиотеку.
Касс сидел в кресле и, казалось, был так поглощен чтением, что даже не заметил ее появления. Когда Дженет увидела, во что превратился ее красавец брат, комок подступил у нее к горлу. Он стал неузнаваем: в углах рта залегли глубокие морщины, на лице застыло выражение тоскливой безысходности. Впервые она заметила, что Касс похож на их кузена Торнтона – замкнутого сухого человека. В этой отрешенной мумии не было ничего от прежнего беззаботного цветущего юноши. Брат поднял голову, увидел Дженет, закрыл книгу и встал.
– Привет! У тебя опять новый костюм от «Кэтрин Лорд»? Очень идет тебе.
Касс обнял сестру и нежно чмокнул в щеку.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – заворковала Дженет и сразу же спохватилась, но было уже поздно. Дурацкий вопрос. Что можно сказать, не вызвав боли и страдания? За последнее время между ними словно возникла незримая стена. Дженет теперь не знала, как разговаривать с братом, как достучаться до него. И Касс не хотел помочь ей, даже не делал слабой попытки снова сблизиться. Казалось, темный мир наваждения медленно затягивал его, как болотная трясина. Какой-то рок не давал ему покоя, угнетая сознание, сердце и душу. Видно, от желания постигнуть трагедию так рано поседел любимый брат.
Однажды Дженет решилась преодолеть отчуждение, но эта затея плохо кончилась. Горячность нрава была фамильной чертой семейства Грантов. Касс безобразно накричал на нее. Слова больного врезались в ее память.
– Ради бога, оставь меня в покое! – стучал кулаком Касс. – Больше я от тебя ничего не хочу. Они крупно поссорились. С тех пор она больше не пыталась проникнуть в его сокровенное непостижимое "я", но продолжала навещать. Мало-помалу они научились притворяться, будто ничего не произошло и они так же близки, как и раньше.
Дженет снова увидела на лице Касса знакомую ей саркастическую усмешку: казалось, он смеется над самим собой.
– Я здесь прекрасно провожу время. Ты как раз застала меня за любимым занятием: набираюсь мудрости бессмертных творений. – Брат показал ей «Метаморфозы» Овидия. – А ты помнишь, сестренка, что раньше кроме заголовков газет я ничего не читал. Какой прогресс!
