Роковая перестановка - [49]
Если бы у Руфуса оставались деньги — серьезная сумма, а не жалкая мелочь на бензин и сигареты, — он задержался бы в Лондоне и нашел бы себе какое-нибудь интересное занятие на вечер. С тех пор Руфус часто задумывался о том, что все сложилось бы по-другому, что их жизни, в том числе и его, были бы другими, если бы у него тогда было двадцать фунтов вместо двух с половиной. То есть если бы он уехал из Лондона, скажем, в одиннадцать, а не в половину восьмого, он не встретил бы Зоси, топтавшуюся на тротуаре у вокзала в Колчестере и не привез бы ее в Нунз.
— Тебя мог подобрать какой-нибудь дальнобойщик-извращенец, — сказал он ей два дня спустя. — Тебя изнасиловали бы и убили, а тело выбросили бы в канаву.
— Ну, ты меня и изнасиловал, — сказала Зоси.
— Что?
— Я позволила это только ради того, чтобы меня подвезли и дали переночевать. Я согласилась ради убежища, а это и есть насилие.
Не в характере Руфуса было зацикливаться на порочащей его «эго» критике. Вместо этого он позволил себе вспомнить, как она сразу поняла, что ей нужно именно в Нунз. Она никогда там не бывала, но знала, что именно туда ей надо. Как кто-то написал, дом — это то, куда ты едешь, и им придется тебя принять.
На вид ей было лет двенадцать, но при ближайшем рассмотрении это впечатление пропадало. Даже в темноте, в зеленоватом свете фонарей было видно, что ей гораздо больше. Он ей этого не сказал, это сделал Эдам, Эдам — кузнец слов. Внешне она напоминала ангелочков с открыток на день рождения и иллюстраций к детским сказкам. Эдам и об этом сказал. Руфус же видел только маленькую, стройную, изящную девчонку в джинсах, майке и с рюкзаком, в котором, казалось, ничего нет. А еще с огромными глазами, с отраженным в них то ли отчаянием, то ли безумием.
Он проехал вперед несколько ярдов, и она подбежала к машине.
— Куда тебе?
— Куда угодно.
— Слушай, давай поконкретнее.
Она секунду колебалась.
— В Нунз.
— Вот сюрприз. Какое удивительное совпадение — я туда и еду.
Честно говоря — а в то время он был честен с самим собою, — Руфус подобрал ее, так как надеялся на секс, ведь секса у него не было с отъезда Мери (ночь с подружкой официантки не считается, тогда он был слишком пьян). Сначала она показалась не очень привлекательной. Такова уж была Зоси. Ее привлекательные черты проявлялись медленно, а потом брали за горло. Она выглядела до невозможного юной.
— Можно мне сигарету?
— У меня только шесть штук.
— Можно купить еще в пабе.
— Я купил бы, если бы были деньги. Я только что купил галлон бензина. У меня был выбор: либо залить бензин, либо всю ночь курить сигареты на обочине. У тебя есть деньги?
— Естественно, нет.
Вряд ли в ее голосе прозвучало бы больше изумления, причем сердитого, если бы он спросил, не лежит ли у нее в рюкзаке норковая шуба.
— Как тебя зовут?
— Зоси.
— Зое?
— Не Зое и не Софи. Зоси. А тебя?
— Руфус.
— Вуф-Вуф, — сказала Зоси.
Руфус дал ей сигарету и закурил сам. Он съехал на стоянку для грузовиков, и они выкурили свои сигареты. Потом юноша вспомнил о марихуане в кармашке на дверце. Он разобрал одну из оставшихся четырех сигарет, сделал из нее косяк, и они курили его по очереди, все ближе придвигаясь друг к другу, руками касаясь лица и губ, потом тел, а потом перебрались на заднее сиденье…
Это был самый короткий половой акт в жизни Руфуса, почти без преамбулы, почти без уговоров. Такой же легкий, как в семейной жизни, размышлял сейчас Руфус. Он не спрашивал себя, понравилось ли ей, хотела ли она. Она двигалась правильно, издавала правильные звуки, и он даже увидел на ее лице, пустом и в тоже время испуганном, некоторые признаки удовольствия.
Вернувшись за руль, он ехал и почти с нежностью гладил ее по коленке, а потом спросил, куда именно в Нунзе ей надо.
— А ты куда едешь?
— К своему другу. Может, знаешь это место? Уайвис-холл, такой довольно красивый викторианский дом с огромным участком земли.
— Я никогда не была в Нунзе. А этот твой друг — это дом его родителей?
— Нет, его собственный. Он хозяин. Там живем только мы вдвоем.
— Руфус, — сказала она очень тоненьким, очень юным голоском, — можно мне пожить с вами? Хоть немного? Хоть один день?
— А почему бы нет? — сказал Руфус и спросил: — А вообще, ты куда ехала?
Она молчала секунду или две.
— Ладно, не говори. Твое дело.
— Я просто надеялась, что что-нибудь подвернется, — сказала она.
— У тебя действительно нет денег?
Она тут же ощетинилась:
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я вам заплатила?
— Ладно, извини. Мне просто стало интересно, как ты собиралась куда-то добраться без денег.
— У меня есть пятьдесят пенсов. — Она порылась в рюкзаке и показала ему монеты. Рюкзак и в самом деле оказался практически пустым. Там лежали серый вязаный свитер, черный кожаный ремень с заклепками, журнал «Хани» и наполовину съеденный шоколадный батончик. Зоси накинула свитер на плечи и обхватила себя руками. — Я ехала домой, — ответила она.
Руфус понял, что ей не нравится, когда задают вопросы, поэтому он не спросил, где ее дом. Они ехали по дороге, на которой был поворот на Нунз, церковь и центральную лужайку деревни. Зоси смотрела в окно; за ним освещенные белым лунным светом участки перемежались с темными. Руфус заметил, что она дрожит, хотя было тепло.
