Роковая монахиня - [85]

Когда врач на следующее утро появился у меня, он удовлетворенно кивнул. «Ваши глаза снова прояснились, — сказал он.

— Теперь позвольте мне призвать вас к благоразумию. Вы молоды, полны сил, но уже одна ваша работа сама по себе способна превратить вас в развалину. А здесь еще эти истории с женщинами». — «Женщинами?» — испуганно пробормотал я. — «Ну да, у вас ведь была в пятницу вечером довольно бурная сцена с какой-то молодой дамой. Надеюсь, вы не собираетесь отрицать это и скрывать от врача подобные вещи? Этот коммивояжер — как, бишь, его звали… Леви… или Кон? — слышал через дверь, как вы разговаривали с ней!»

Я почувствовал, как ужас сковал мое тело. Мне почудилось, будто кто-то провел холодной как лед рукой по моей спине, а потом по волосам, от затылка до лба. Это было очень болезненное ощущение, я чувствовал, как каждый волос словно впивался раскаленной иглой в кожу головы. Я думаю, тогда со мной случилось то, о чем говорят довольно часто, но что довелось пережить лишь немногим людям: мои волосы встали дыбом. Я пытался заговорить, но мне казалось, что ледяная рука сжала мне горло. «Это неправда!» — хрипло выкрикнул я наконец.

«Это правда, — сердито возразил доктор. — Этот человек отчетливо разобрал даже имя женщины: Анна! Только не думайте, что я собираюсь читать вам мораль, я говорю как… — он не успел закончить свою фразу. — Что с вами?» — воскликнул он испуганно и схватил меня за руку.

И в самом деле выглядел я тогда, должно быть, довольно жутко, потому что жутким было мое внутреннее состояние. В ту минуту я был близок, очень близок к безумию. И, вероятно, я бы не устоял перед ним в то роковое мгновение, если бы рядом со мной не был человек, за которого я мог ухватиться, которому мог все рассказать.

Я встретился с этим славным доктором три года назад, когда в нашем городе проводилась конференция естествоиспытателей; здесь он признался мне, что это был, пожалуй, самый трудный случай в его практике. А тогда он был вынужден с наигранной уверенностью раз десять повторить: «Конечно же, это было видение — тот человек просто солгал!» Но как нам обоим было поверить в это? Откуда этот Кон мог знать, что мне явилась женщина и что ее звали Анна? И то, что он рассказал врачу об услышанном разговоре, могло быть правдой: я с ужасом отвергал ее, она умоляла прийти к ней. Может быть, она действительно говорила… Господи, что можно было считать после этого невероятным?

Доктор снова обрел уверенность: «Успокойтесь! Мы найдем этого человека и прольем свет на эту историю! Хозяин наверняка знает, какую фирму тот представляет».

Хозяин этого не зшп; коммивояжер останавливался у него в первый раз и уже на следующее утро уехал, пожаловавшись, что здесь дела не сделаешь. Но какой-нибудь торговец галантерейным товаром должен был, вероятно, вспомнить его визит. Правда, в тот день лавки не работали — было воскресенье, но на следующее же утро я решил заняться расспросами.

Как говорят, в каждом большом несчастье всегда можно найти хоть какое-то утешение. Так и здесь: передо мной стояла конкретная задача, и это вселяло в меня определенную уверенность. Как только на меня наваливались мрачные мысли и подступал холодный ужас, я говорил себе: «Ты должен найти этого Морица Кона!» Впрочем, несмотря на это, ночь, последовавшую за этим днем, я буду помнить всю жизнь.

В понедельник утром я отправился по галантерейным лавкам. Познанские торговцы этим товаром были, вероятно, удивлены, когда я появлялся перед ними и принимался торопливо и сбивчиво расспрашивать, какую фирму представлял некто Мориц Кон, посетивший их в пятницу. Однако ответа на этот вопрос я не получил нигде, потому что, видимо, ни от одного из них Кон не получил заказа. Некоторые вообще не помнили об этом визите — мало ли разъезжает коммивояжеров, — другие сразу отказались от его услуг. А когда я спрашивал их совета, как бы я мог его найти, они, улыбаясь, пожимали плечами. «Дорогой господин, — ответил мне один из торговцев, — найти кого-то, зная только, что зовут его Мориц Кон и что он коммивояжер — это все равно, что искать иголку в стогу сена!»

Итак, вместо утешения меня постигла неудача! Однако если этого человека звали именно так, а не иначе, его можно и нужно было найти. Я поместил объявление в некоторых газетах, в котором настоятельно просил господина Морица Кона, который 9 августа 1872 года останавливался в гостинице «Отель де Прюсс» в Познани, сообщить мне свой адрес. Никакого ответа! Так же не принесла успеха публикация этого объявления в коммерческих изданиях. Тогда я решил разослать письма в многочисленные фирмы, занимавшиеся сбытом галантерейных товаров. Пришло два или три ответа, в которых говорилось, что господин Мориц Кон представляет их фирму и был в то время в восточных провинциях, возможно, и в Познани; писать ему можно по такому адресу. Но правильного среди них не было. Коварный рок, великий мастер трагикомедии, сыграл со мной на этот раз свою очередную злую шутку.

Но этот же мастер, который вверг меня в пучину несчастий, стал и моим спасителем, причем с помощью своего излюбленного средства, получившего отражение в пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Мои коллеги мне уже неоднократно нашептывали, что наш издатель ведет закулисные переговоры со своими бывшими редакторами, основавшими конкурирующую газету, и что однажды мы окажемся на улице без работы. Я на эти сигналы не реагировал, потому что издатель, возмущаясь такой постановкой вопроса, уверял меня в обратном и, возможно, потому, что мне тогда все было безразлично, за исключением Морица Кона. Однако когда это слияние все же произошло, это тем не менее было для меня ударом, учитывая, что нас самым беспардонным образом выставили за дверь и мне пришлось даже востребовать невыплаченное жалованье через адвоката. После того как я его получил, с теми немногими талерами, которые мне удалось скопить, я вернулся в Берлин.