Роковая любовь - [35]

— Мама, я вынуждена была сделать это, — сказала Энэлайз, обращаясь к матери. — Только так мне удалось спасти жизнь Эмилю. Неужели ты не понимаешь? — настаивала на своем Энэлайз.

— Я только вижу одно, что ты разбила мое сердце и сердце своего отца тоже. Пожалуйста, оставь меня. Я хочу побыть одна, — сказала Тереза.

Энэлайз хотела было возразить, но не сделала этого и молча покинула гостиную. Внешне спокойная, она спустилась вниз и уселась на мраморное крыльцо поджидать свою судьбу.

Вскоре к дому подъехал экипаж, которым управлял дружелюбный «северянин» капрал. Это он указал ей дорогу в кабинет Марка, когда она пришла в штаб-квартиру армии. Капрал спрыгнул на землю, быстро погрузил ее чемоданы, коробки со шляпками, а затем помог ей взобраться в экипаж и усадил ее на высокое сиденье напротив себя. Он мало говорил, хотя и бросал любопытные взгляды на свою спутницу.

Энэлайз поняла, что заниматься переселением южанок в квартиры офицеров-янки было для него привычным явлением. Энэлайз ехала молча и не собиралась разговаривать с ним. Но не только ее извозчик проявлял к ней любопытство. Она видела быстрые, удивленные взгляды прохожих. Несомненно, некоторые знакомые узнали ее, и Энэлайз знала, что к вечеру об этом будет уже знать весь Новый Орлеан. Энэлайз стало стыдно. Она покраснела. Ей бы было намного легче самой прийти в дом к Марку. Но она знала, почему он затеял этот переезд в экипаже.

Это было задумано как очередное унижение для нее.

Они остановились перед небольшим, но очень красивым домом, который был обнесен черной металлической решеткой с изящным орнаментом. Сержант помог Энэлайз выйти из экипажа и вежливо открыл перед нею ворота из кованого железа, пропустив ее вперед. Энэлайз вошла в небольшой красивый садик, разбитый перед домом и большим деревом. Рядом с узкой, уложенной кирпичом дорожкой, росли яркие цветы. В центре садика находился обложенный камнем фонтан. Высокие, кирпичные стены вокруг садика были увиты виноградной лозой и благоухающей жимолостью. Под деревом стояла железная кованая скамейка. На ней можно было посидеть и полюбоваться садом. Все в нем радовало глаз и успокаивало сердце.

И Энэлайз сразу, с первого взгляда, полюбила этот садик. В это время сержант подошел с ее чемоданами и прервал ее. Она вынуждена была последовать за ним в дом.

На первом этаже, как и во всех старых луизианских домах, был винный погреб, хранилище продуктов, маленькая кухня. Энэлайз прошла вверх, даже не взглянув на эти комнаты. На втором этаже были жилые помещения — кабинет, зал, музыкальный салон и гостиная. Хотя дом был сам по себе невелик, комнаты его были просторны, в них было много воздуха. Выкрашены они были светлыми, нежными красками. Энэлайз ходила по комнатам второго этажа, пока капрал заносил ее дорожные чемоданы наверх. На третьем этаже находились спальни. Капрал понес часть ее вещей на третий этаж, и она последовала за ним. Она задумалась о Марке.

Неужели он все еще был у себя в штаб-квартире. Нет, конечно же! Его там уже не было. Конечно же, он, наверное, поджидал ее где-нибудь наверху, как паук поджидает свою жертву. Капрал вернулся к экипажу, сел в него и уехал. Энэлайз остановилась, прислушиваясь к тишине дома, а затем медленно пошла вверх по ступенькам. Справа от лестницы была спальня. Ее дверь была открыта.

Энэлайз заглянула туда и увидела там свои чемоданы. Перед спальной находилась небольшая гостиная, и Энэлайз прошла в нее и увидела Марка, сидевшего в высоком кресле прямо напротив входа. На маленьком столике перед ним стоял на подносе бокал с виски. Он сидел, развалившись, его рубашка была расстегнута, ботинки сняты. В сумерках было трудно различить выражение его лица, но в фигуре таилось что-то угрожающее.

Энэлайз очень волновалась, но, стараясь себя успокоить, произнесла презрительно:

— Разве так встречают леди?

— Леди? — переспросил он не менее презрительно, хотя специально сидел здесь, чтобы не столкнуться с капралом и тем самым не поставить ее в неудобное положение. Он, конечно, чувствовал себя виноватым в душе и тоже волновался перед встречей с ней.

Она любит другого, а его, Марка, ненавидит. Марк знал, что вел себя безобразно, был груб и жесток, а сегодня — особенно. Но он не мог преодолеть свое желание обладать Энэлайз. Стоило только подумать о ней, как его охватывала страсть.

Он презирал себя за тот шантаж, с помощью которого Энэлайз вошла в его дом, но его так занесло, что он уже не мог остановиться. Сейчас он хотел только одного — это овладеть ею.

— Даже, если леди подверглась насилию, она не перестает быть леди, — гордо парировала Энэлайз.

— Ты называешь то, что было между нами, насилием, — сказал он и рассмеялся. — Тогда у тебя очень плохая память.

Энэлайз покраснела и сердито посмотрела на Марка.

— Я говорю не о прошлом, я говорю о сегодняшнем дне. И насилие не обязательно бывает физическим.

Рассвирепевший Марк сказал:

— У меня было много разных женщин и до тебя и после тебя. И вела ты себя совсем не так, как ведут леди. И сегодняшнюю сделку ты могла не заключать как проститутка. Так что и здесь не было насилия.