Роковая корона - [190]

— Эвстейк избалован. Ему слишком часто потакали. Он должен почувствовать сильную руку. Ты помнишь нашу мать? Она держала нас в ежовых рукавицах.

— Пожалуй, слишком крепко держала, — произнес Стефан.

— По-моему, это — лучший способ воспитывать сына. Что говорится в Святом Писании? Если будешь учить своего сына розгой, то избавишь его душу от адских мук. — Анри подобрал лежавший в траве лук Эвстейка, попробовал тетиву и наклонился, чтобы выбрать стрелу из оброненного им колчана. — Кстати, о сыновьях! Мне только что доложили, что юный Генрих Анжуйский втайне отплыл в Нормандию. — Он нахмурился. — И это плохо. Если бы я знал о его отбытии, мы могли бы перехватить его по пути к побережью. Это была бы ценная добыча. Почти такая же ценная, как его матушка.

— Да, ты прав. Я отдал бы полкоролевства, чтобы заполучить этого мальчишку, — согласился Стефан. — Он — серьезная угроза на пути Эвстейка к трону и герцогской короне.

— В Нормандии юный Генрих действительно представляет угрозу: граф Анжуйский наверняка рассчитывает сделать сына герцогом, когда он вырастет, — сказал Анри.

— Людовик Французский никогда не признает его герцогом Нормандии, — возразил Стефан, задрожав от возмущения. — Он пообещал мне, что герцогскую корону получит Эвстейк. В конце концов, его сестра будет женой Эвстейка!

Анри приподнял бровь.

— Обещания Людовика не стоят и выеденного яйца! Скажи на милость, как Эвстейк сможет стать герцогом, если Жоффруа Анжуйский не выпускает из виду Нормандию?

Стефан не ответил. Всякое упоминание о Генрихе Анжуйском или о его отце, Жоффруа, вызывало в нем прилив ненависти. Молниеносное завоевание Нормандии графом Анжу до сих пор приводило его в ярость. Стефан продолжал терять одного за другим своих сторонников, которые предпочитали пожертвовать землями в Англии, лишь бы сохранить нормандские владения.

— В свое время я не оценил дальновидность нашего дяди, заставившего дочь выйти замуж за анжуйца, — размышлял вслух Анри. — Теперь Нормандия и Анжу образовали такой сильный союз, что даже Людовик Французский не осмелится выступить против их совокупной мощи. Едва ли Эвстейк когда-нибудь станет герцогом Нормандским. Заруби это себе на носу. Уж лучше сосредоточиться на Англии.

Епископ наложил стрелу на тетиву и прицелился. Мгновение спустя острие вонзилось в мишень.

— У тебя по-прежнему верный глаз, — заметил Стефан. — Ты мог бы помочь мне в следующем походе.

На лице Анри появилось довольное выражение.

— С Божьей помощью, походов, возможно, будет не так уж много.

— Дай Бог, братец, дай Бог.

— Мои лазутчики донесли, что Роберт совсем плох. Поражение в Фариндоне стало для него тяжелым ударом, не говоря уже о смерти Майлса и об измене Филиппа и Честера. Не думаю, что у него хватит средств и сил для настоящего сражения. Честно говоря, я удивлюсь, если он протянет до конца года. А после его смерти поймать нашу неуловимую графиню Анжуйскую станет значительно легче.

Стефан взял лук из рук Анри и натянул тетиву на пробу. Он молился про себя, чтобы брат оказался прав. У него уже не осталось сил на бесконечную войну, которая до сих пор ни к чему не привела. Он устал каждую минуту ожидать, что любой, самый верный и преданный друг может оказаться тайным или явным врагом. И сколько бы сражений он ни выиграл, это не приближало его к победе. Королевство продолжало корчиться в агонии.

Разочарованный, лишенный всех иллюзий. Стефан понимал, что сейчас он живет только ради того, чтобы дождаться конца войны, восстановить мир и обеспечить Эвстейку наследование трона. Если сын воссядет на английский престол, то это, по крайней мере, хоть как-то оправдает все пережитые испытания.

Существовал один-единственный надежный способ помешать Генриху Анжуйскому перехватить у Эвстейка английскую корону. Чтобы исключить такую возможность, Стефан решился на беспрецедентный шаг: он коронует сына еще при своей жизни. До сих пор он никому не рассказывал об этом плане, но сейчас, казалось, наступил удобный момент, чтобы поделиться своими намерениями с братом.

Стефан взял Анри за руку и отвел в сторону, чтобы стражники не могли подслушать их беседу.

— Анри, я хочу кое-что тебе сказать. Месяц назад я был в монастыре в Питербороу и зашел в скрипторий. Там мне показали хроники, составлявшиеся монахами в последние три столетия. «Под властью короля Стефана страна пришла в такой упадок, — записали монахи, — что можно подумать, будто Христос и все его святые уснули глубоким сном».

Анри поспешно отвел взгляд. Значит, он тоже видел эти проклятые хроники!

— Я сказал аббату, что это суждение чересчур суровое, и он ответил, глядя мне прямо в глаза: «Как вы поступаете, сын мой, так мы и пишем». Мне было настолько стыдно, что я не смог ему возразить и уехал оттуда как оплеванный.

— Ну, ты же знаешь, что эти бессовестные монахи… — начал епископ.

— Нет, Анри, не говори так, — прервал его Стефан. — Посуди сам, разве затем я захватил трон, чтобы оставить по себе такую дурную память? Правление, при котором расцвели бесчестье и беззаконие? — Он глубоко вздохнул. — Я не могу рассчитывать на скорую смерть Роберта, не могу надеяться на то, что мне удастся захватить в плен Мод или юного Генриха. Нет, мне следует позаботиться о будущем; я должен обеспечить престолонаследие, чтобы этот хаос не продолжился после моей смерти.