Рокоссовский. Клинок и жезл - [56]

На основании существующего законоположения члены семьи генерал-лейтенанта Рокоссовского пользуются льготами как семьи орденоносца».

Камень с души упал.

Разведка между тем доносила: противник в последнее время проявляет активность, особенно в тыловых районах, ведёт переброску грузов и техники; появились новые части, боевые порядки передовой линии уплотняются.

В сентябре Западный фронт возглавил генерал Конев. Ставка оценила его решительность и храбрость в период Смоленского сражения. На 19-ю поставили генерала М. Ф. Лукина[37]. На 20-ю — генерала Ф. А. Ершакова[38].

Впереди всех ждала Вязьма. Она уже уготовила двоим из них терновый венец мучеников.

Филипп Афанасьевич Ершаков, командуя 20-й армией, которая держала оборону между Дорогобужем и Спас-Деменском, прикрывая левый фланг 16-й армии Рокоссовского, попадёт со своим штабом в окружение. Попытки прорваться успеха не принесут. Армия распадётся на отдельные группы. Часть из них прорвётся к фронту и выйдет на сборные пункты. Другая до зимы будет бродить по окрестным лесам. Кто уйдёт к партизанам, кто останется у местных жителей, кто, сетуя на командиров, бросивших их на произвол судьбы, сдастся в плен (и таких будет много), кто окажется в плену не по своей воле — будет схвачен немецкими патрулями, полицаями и казачьими отрядами, служившими немецким оккупационным властям. Генерала Ершакова немцы схватят во время ликвидации «котла» в лесу. По другим данным, спустя месяц, более чем в 100 километрах юго-восточнее, за пределами «котла» в районе Сухиничей. В момент пленения, когда станет очевидным, что от немецкого патруля не уйти, генерал Ершаков выхватит пистолет и приставит к виску. Но немец успеет ударить по руке и пуля пойдёт вскользь. Это будет указано в рапорте начальника патруля. Пленного генерала будут содержать вначале в Шталаге-IIID, а затем в офицерском лагере Хаммельбург. Летом 1942 года генерал Ершаков умрёт: по одним сведениям — от сердечного приступа, по другим — от частых побоев охраны за антигерманскую агитацию.

Михаил Фёдорович Лукин командовал 19-й армией. Её позиции уходили к северу от Ярцева, смыкаясь с обороной 30-й армии генерала В. А. Хоменко. Лукин будет командовать всей окружённой группировкой, пытаясь пробить единый коридор, чтобы вывести основную часть войск и вытащить к Москве на Можайскую линию обороны тяжёлое вооружение. Не получится.

14 октября, четырежды раненный, потерявший способность сопротивляться и передвигаться, он попал в плен. Есть сведения, что четвёртое, самое тяжёлое ранение он получил во время последней схватки: немецкий офицер выстрелил в него в упор, пуля раздробила коленную чашечку и сустав правой ноги. К тому времени он уже имел три ранения, в том числе одно тяжёлое — были перебиты нерв и сосуд на руке. Когда фон Боку доложат, кто и в каком состоянии захвачен в Семлёвском лесу, он прикажет срочно доставить раненого советского генерала в госпиталь и сделать всё возможное для спасения его жизни. Немецкие врачи ампутируют ногу, уже поражённую гангреной. Позже, в концлагере, генералу Лукину немцы сделают хороший протез, которым он довольно долго будет пользоваться и после войны.

Но вернёмся к началу вяземской истории.

Накануне сражения Рокоссовский направил в штаб Западного фронта план обороны 16-й армии. Войска готовились к обороне на занятом рубеже. Нового командующего фронтом И. С. Конева, которому 11 сентября присвоили очередное воинское звание генерал-полковника, из Ставки постоянно инструктировали и наставляли по поводу того, чтобы в подчинённых штабах не допускалось и мысли о дальнейшем отступлении. В этом же ключе штабы армий планировали дальнейшие действия своих частей и подразделений. Планов на организованный отход, на вывод техники, войск и эвакуацию материальной части попросту не существовало.

План действий 16-й армии отличался от планов других армий тем, что наряду с обеспечением «решительного отпора противнику» предполагался «вариант на случай, если, несмотря на все наши усилия, противнику всё же удастся прорвать оборону. Этот вариант определял, как должны отходить войска, нанося врагу максимальный урон и всемерно задерживая его продвижение».

«Мысли, руководившие нами, — вспоминал маршал, — враг ещё намного сильнее нас, манёвреннее, он всё ещё удерживает инициативу, поэтому нужно быть готовым и к осложнениям».

Помня завет фон Клаузевица: «Всегда готовьтесь ко всему, и как можно раньше», Рокоссовский со своим штабом сверстал план, предусматривавший несколько вариантов действия армии. «Хороший» — стояние на своих рубежах. И «плохой» — действия в отступлении. Таким образом, план Рокоссовского для Вяземской оборонительной операции состоял из двух частей.

Реакция Конева была такой: «Он утвердил первую часть плана, относившуюся к обороне, и отклонил вторую его часть, предусматривавшую порядок вынужденного отхода». План пришлось перерабатывать, приводить, как говорят, в соответствие с требованиями…

Тишина, лёгшая вместе с осенними туманами на позиции изготовившихся дивизий, на предполье и тылы, вначале изумляла уставших от боёв солдат и офицеров, потом стала настораживать и в конце концов раздражать.