Роккаматио из Хельсинки - [24]

— Это совсем неважно! — перебил инвалид. — Все равно вышло превосходно!

Я энергично кивнул. Широкое лицо Мортона приковало мой взгляд.

Музыкант недоверчиво покачал головой и, поставив футляр на столик, протянул инвалиду пакет.

— Возьмешь?

На пакете с надписью: «Прокат смокингов», был изображен лис в вечернем наряде. Я впился взглядом в футляр. Казалось, в нем спрятан хищный коричневый зверек, покорный лишь рукам дрессировщика.

— Давай. — Файф раскрыл пакет. — Здесь всё?

— Да.

— Лады. — Инвалид откинул пакет к кучке таких же возле кресла.

— Спасибо. Ну, пора бежать. — Взъерошив волосы, Мортон шагнул к выходу.

— Было здорово, Джон, — сказал инвалид.

— Где Билли?

Файф кивнул на дверь в зал.

— Чего он там?

— Наверное, ломает стулья.

— Что-нибудь говорил?

— Ну-у… — протянул Файф —…в какой-то момент он чуть не оторвал мое правое колесо, так что, полагаю, ему понравилось.

— Думаешь?

— Уж поверь. Все путем — так прекрасно, что невозможно закончить.

Мортон кивнул.

— Завтра встречаемся?

— Конечно.

— Ладно. Спокойной ночи. Спасибо, Файф.

— До завтра, Джонни. Гордись собой и не бери в голову.

Мортон снова кивнул, прощаясь с нами, и вышел в коридор. Я смотрел ему вслед. Файф занялся подсчетом мелочи. Может, осмелиться? Да нет, слишком поздно. Нет, не поздно. Поздно. Нет. Вдруг я решил: не поздно.

— Ну, пойду. Знаете, это было изумительно… Честно, лучший концерт в моей жизни. До свиданья.

— Здорово. Большое спасибо. Счастливо.

Промчавшись по коридору, я выскочил на улицу как раз в тот момент, когда Мортон отъехал от тротуара и свернул направо. Драндулет его тарахтел, словно буксир.

Не мешкая, я кинулся вдогонку. Затрудняюсь ответить, чем я думал, но вообще-то машины не преследую, ни бегом, ни в другом авто. Мортон скрылся за углом. Благодаря светофорам, неспешности драндулета, медлившего на поворотах, и собственной стайерской усердности, которой позавидовала бы самая злобная шавка, ненавистница автомобилей, на всем весьма долгом пути я умудрился не отстать. Уж не знаю, какие бандитские районы я миновал. Завидев меня, прохожие распластывались по стенам. Когда я настиг припаркованную машину, Мортона рядом не было. Хватая ртом воздух, я рухнул на тротуар. Пот лил в три ручья, сердце пыталось выпрыгнуть из груди, ноги отваливались.

— Черт, и все зря… — пропыхтел я.

Через какое-то время я немного оклемался. Встал, обошел машину. Где он живет? Можно ли выяснить?

А потом я его увидел. На другой стороне улицы, за банковской витриной. Разумеется, в половине двенадцатого ночи банк был закрыт, но внутри кое-где горел свет. Вышагивая вдоль кассовых прилавков, Мортон толкал тележку с раскрытым мусорным мешком, метлами, щетками, тряпками и чистящими средствами.

Он служил уборщиком.

Выкатив тележку на середину зала, Мортон дважды приложился к бутылке с этикеткой «Мистер Чист». Потом мягкой оранжевой шваброй подмел пол. Закончив, подтолкнул тележку к прилавкам и скрылся из виду.

Через минуту он выкатил тяжелый полотер с большой круглой щеткой, который, включив в розетку, стал возить по мраморному полу. Сквозь стекло звук не проникал, но было ясно, что машина изрядно гудит. Казалось, Мортон, который неспешно таскал полотер взад-вперед, пребывает в созерцательном покое.

Что я мог ему сказать? Ничего, лишь выразить благодарность и восхищение. Как он это воспримет? Сочтет назойливостью? Вот, опять глотнул из бутылки. Пьет с радости или горя?

Довольно скоро Мортон расправился с полом и, отключив машину, стал обматывать ее шнуром.

Надо было что-то решать. В ночную темень отмахал полгорода — чего теперь-то бояться?

Я пересек улицу и постучал по витринному стеклу.

Мортон недоуменно оглянулся, но через секунду продолжил возню со шнуром.

Я снова постучал.

Он опять оглянулся. Я показал на входные двери справа от себя.

Он развел руки и пожал плечами.

Вытянув левую руку, правой я изобразил движение смычка.

Мортон подошел к стеклу. Я вновь показал на дверь, потом на свой рот и на Мортона: поговорить.

Он постучал себя по запястью: знаешь, который час?

Я дернул плечом: ну и что? Затем опять сыграл на скрипке.

Мортон кивнул, но остался на месте.

Закончив игру, я поаплодировал и прижал ладонь к сердцу: это было великолепно.

Мортон снова кивнул, разглядывая меня. Я уже потерял надежду, когда он ткнул пальцем вправо от себя — мол, пройди на ту сторону.

Мы шли рядышком. Оба свернули: я обогнул угол дома, он — кассовую стойку. Направляясь к служебному входу, Мортон махнул рукой — мол, ступай до конца витрины. Верхняя часть стеклянной двери была прозрачной, нижняя — матовой. Мортон щелкнул выключателем, осветив коридор, и настороженно подошел ко входу.

Послюнявив палец, на стекле задом наперед я написал: Рэнкин.

Мортон кивнул, потом вывел вопросительный знак и показал на меня.

Я начертал восклицательный знак и показал на него.

Смерив меня взглядом, он достал из кармана тяжелую связку ключей. Вставил ключ в стенную скважину, на четверть оборота повернул его и отодвинул засов. Потом другой. И третий. Дверь открылась.

— Послушайте, я лишь хотел сказать, что ваш концерт — нечто фантастическое, — забормотал я. — Меня просто сдуло. Ничего подобного я не ожидал. Эта диссонирующая скрипка…