Рок-звезда - [74]

Каждое воскресенье Крис навещал своего сына в доме родителей бывшей жены в Эшере. Бо было уже три с половиной года, чудесный малыш, но Уиллоу и ее родители превращали ребенка в маменькиного сынка. Крис это отчетливо видел.

— Я хочу забрать ребенка к себе, — заявил он бывшей жене.

— Нет, — решительно возразила она, — я этого не позволю.

— Тогда это разрешит суд, — не сдавался Крис.

— Подавай в суд, — ответила покрасневшая, но уверенная в себе Уиллоу. — Посмотрим, что скажет судья.

Пойти на это Крис не мог, ему вовсе не нужен был публичный скандал. Ладно, возможно, он займется этим, когда ребенок подрастет.

Криса постоянно одолевали фанатки, они просто ему шагу не давали ступить, собираясь толпами возле недавно купленного им домика на тихой улочке вблизи Хампстед-Хит, постоянно звоня днем и ночью по телефону, что вынуждало его каждые две недели менять номер. Тащились за ним по улице, куда бы он ни шел, присылали любовные записки с перечислением всех сексуальных желаний.

Базу и Расте нравилось такое внимание.

А Крис и Олли ненавидели это.

Олли собирался жениться на своей подружке-виолончелистке.

— Женись! — настаивал Крис, потому что в глубине души понимал, что рок-н-ролл и связанная с ним жизнь — это не совсем то, что нужно Олли, а его подружка очень подходила ему.

— Ты рехнулся? — взорвался Баз.

— Не хватает нам еще одной жены, которую придется скрывать, — простонал мистер Теренс.

Но Олли все-таки женился летом. Свадьба состоялась за городом в присутствии только самых близких родственников и друзей. Тем не менее эта новость спустя два дня попала в газеты, вызвав настоящую бурю. Ведь „Дикари“ принадлежали всему женскому населению Англии, а женитьба была просто враждебным актом по отношению к нему. Поклонницы пришли в ярость, ведь и Олли с его спокойной манерой поведения был чрезвычайно популярен у них.

Письма с проклятиями буквально дождем посыпались на жену Олли и ее скромных родителей.

Через неделю Олли принял важное решение — он ушел из группы.

Это событие потрясло всех, за исключением Криса, который спокойно отнесся к тому, что Олли предпочел нормальную жизнь звездной суматохе.

Через десять дней после ухода Олли „Дикари“ устроили прослушивание, чтобы подобрать себе нового клавишника и бас-гитариста. И тут в их жизнь случайно ворвался Доктор Хед, и Америка стала для „Дикарей“ более реальной.

РАФИЛЛА 1979

— Иди сюда, сука.

— Эдди, ты пьян. Оставь меня в покое.

— Я сказал: иди сюда. Живее!

Он кричал, прищуренные глаза светились злобой, на лице — безобразная гримаса. Эдди развалился на ситцевом диване, стоявшем в гостиной дома его матери, в руке он с трудом удерживал полный стакан водки.

Рафилла неохотно подошла к дивану. Она ненавидела пьяного Эдди, в такие моменты он превращался просто в грубое животное, и она не знала, как вести себя с ним.

Как только она подошла на расстояние вытянутой руки, Эдди схватил ее за запястье и вонзил ногти в ее нежную руку.

— Привет, шлюха, — промямлил он с идиотской ухмылкой. — Ну, что ты мне сегодня покажешь?

— Эдди, — в голосе Рафиллы прозвучали просительные нотки, и она презирала себя за это, — почему бы тебе не пойти спать? Уже поздно, скоро вернется домой твоя мать. Ты ведь не хочешь, чтобы она увидела тебя в таком виде, правда?

Эдди засмеялся, смех его был полон злобы.

— Да плевать мне на вас обеих. Меня не интересует, что вы, шлюхи, думаете обо мне.

— Прошу тебя, Эдди, — прошептала Рафилла, — не говори так…

Резким рывком он опрокинул ее на себя, грубым движением задрал юбку и разорвал трусы.

— Раздвигай ноги, — холодным тоном приказал он.

— Нет, Эдди! Не надо так! Нет!

Но ее сопротивление только больше распалило его. Он опрокинул Рафиллу на спину, стащил с себя брюки и навалился на нее.

Некоторое время Рафилла еще продолжала сопротивляться, но в конце концов сдалась. Эдди дернулся несколько раз, но член у него упал, и он в раздражении столкнул Рафиллу на пол. А потом заплакал. Как всегда, Рафилле стало жалко его, она с трудом стащила его с дивана, поддерживая, отвела по коридору в их комнату, уложила на кровать, и Эдди моментально заснул.

Укрыв его одеялом, Рафилла поспешила назад в гостиную, чтобы навести там порядок. И как раз вовремя, потому что у входа раздались голоса. Это вернулась домой леди Мафэр в сопровождении своего нынешнего любовника — бывшего члена парламента.

— Ну! — воскликнула леди Мафэр, с трудом скрывая раздражение. — Оказывается, ты еще не в постели.

— Я как раз собиралась идти спать, — быстро ответила Рафилла.

— Не спеши, дорогая, — сказал бывший политик, наливая себе большой бокал бренди.

— Она устала, — возразила леди Мафэр, — пусть идет к себе.

— Да, я очень устала, — согласилась Рафилла. — Прошу извинить меня.

Быстро направившись к себе в комнату, Рафилла подумала, что во всем виновата только сама. Она со вздохом вспомнила о событиях двух последних лет и с чувством глубокого отчаяния осознала, что винить во всем этом ей абсолютно некого, кроме самой себя.

В тот самый день, когда в „Таймс“ появилось объявление о помолвке Эдди Мафэра и Фионы Рипли-Хеджез, Рафилла обнаружила, что она беременна.