Рок, туше́ и белая ворона - [92]

― Ты не должен.

Я захлопнула дверцу машины и скрестив руки на груди, развернулась к парню.

― Раф, не порть мне настроение. Просто уйди.

Спрятав руки в карманы джинсов, он окинул меня внимательным взглядом. Он был в движении ладони от меня, прямо напротив меня, я чувствовала волны тепла, исходящие от него, со шлейфом прямого аромата, присущего ему одному. Это разрушало меня, делая уязвимой, это могло быть всей моей вселенной. Могло бы. Грустная улыбочка нарисовалась на моих губах, и стираться ни в какую не желала.

― Что на тебя нашло, Вик? Ты не очень ли кардинально жжешь мосты?

Я повела бровью.

― Ты, Гордеев ― просто грёбанный эгоцентричный придурок, ― я всплеснула рукой, ― Планета не крутится только вокруг тебя, что б ты знал. Существует целый треклятый список причин, почему я не хочу здесь находиться! И ты в этом списке примерно… а нигде, ― хмыкнула я.

― Куда ты собралась?.

Я не желала этого. Ничего из этого. Не хотела этого дурацкого разговора, когда он здесь, на тёмной стороне моей луны, со мной. Я хотела лишь облить своё дурацкое сердце бензином, и предать его огню, желала забвения. Проблема заключалась в том, что я хотела забвения в нём. Вот что держит меня здесь.

Он уронил взгляд вниз и напряжённо замер. Все годы, проведенные в персональном аду, стоили выражения его лица, когда до него наконец дошло.

― Нет, ты точно меня под казематы подведёшь…― пробормотал он медленно. Тихо и медленно. Он сильно стиснул челюсть, его лицо изменилось, каменея в чертах. ― И опережая твои мысли, Вик: мне достаточно набрать сейчас Коляну, чтобы ты и шага из дома не смогла сделать.

Ни единого звука более, не сорвалось с его приоткрытых губ. Он вообще кажется не дышал. Он облокотился руками о крышу машины по сторонам от меня, заключая в ловушку. То, как его сапфировые глаза медленно путешествовали вверх по красной ткани юбки, бёдрам, животу, посылало мурашки по всей коже. Его тело напряглось, а костяшки пальцев побелели, когда взгляд парня, наконец, встретился с моим, расширенные от шока, глаза, утонули в черноте. Я могла видеть, как тысячи хаотичных мыслей проносились у него в уме. Он немного наклонился вперёд, но затем остановил себя, застыв словно хищник перед атакой. Так и не произнеся ни слова, он просто потрясённо смотрел мне в глаза. Его рука запуталась в иссиня-чёрных прядях. По лицу скользнули болезненные тени.

Я кажется дар речи потеряла, оцепенела и моё тело начало странно покалывать и дрожать. Раф придвинулся поближе и мягко прикоснулся лбом к моему. Одной рукой он обхватил меня за талию и прислонился всем телом, так, что я утонула в нем. Он сделал большой, глубокий вдох и придвинул меня к себе еще ближе.

― Уезжаешь. Очень интересно… ― протянул он нехорошим тоном, ― А Костя об этом знает?

Я дёрнулась в сторону, но он меня удержал.

― Нет, послушай. Я не… я не стану тебе говорить, что ты совершаешь ошибку, и прочее. Просто не надо никуда уезжать. ― в его голос закралось что-то паническое. Он провёл ладонью по лицу, ― Чёрт. Слушай, я не мастер всех этих красивых признаний. Мне клянусь проще 30 песен накатать, чем объясниться по-человечески. Просто останься. Я просто не могу совладать с собой.

Казалось он потрясён тем, что произнёс эти слова, не меньше моего. Его тёмно-синие глаза, переполнялись сиянием, были диковатыми, взгляд рассредоточенным. Вот, чёрт! Это выкрутило из меня душу, и обрубило воздух между нами гильотиной. Инъекция ядовитой ртути, отравила мне кровь. Это было горько, больно… Но внутри я почему-то была рада. В смысле действительно чувствовала грёбанное счастье, мне крайне редко представляется возможность ощущать подобное. Ртуть испарилась из моей крови, стало немножечко легче вдыхать кислород. Я почувствовала, как целый клин бабочек разбивается о моё глупое сердце. И это было больно и восхитительно одновременно. Меня ломало. Я не могла так. Не с ним. Не с нами! Он не может меня сломать, не может. Я сделаю это первой. Сломаю его своей долбанной драмой. Эта сука, всё решит за меня, против меня, всё перечеркнёт и опустит занавес. Но всё равно я легкомысленно думала о десяти сантиметрах. О том расстоянии, отделяющие меня от его губ. Мне лишь нужно приподняться на носочки и тогда я смогу поцеловать его. Но есть расстояние гораздо более протяжённое ― бесконечное.

― Пожалуйста…

Пожалуйста останься? Пожалуйста поцелуй меня, Вик? Пожалуйста давай сбежим отсюда? Что, чёрт возьми, «Пожалуйста»?

― Я не могу остаться.

Он оторвал взгляд от моих губ, и я пропала в горящих потемневших глазах, в них разворачивалась битва противоречивых эмоций.

― Вик… ― прошептал он прямо в губы, так хрипло, что я задрожала, ― Вик, остановись. ― Он обхватил моё лицо ладонями, он искал мой взгляд. ― Куда ты бежишь, а главное: от кого?

«От себя, своей болезни, своего чёрного листа. Он близко», ― я едва не сказала это вслух. Он не знает, что я из себя представляю, сколько теней за моей спиной. Сколько боли только предстоит мне пропустить сквозь себя. Как я скажу ему о том, что не в порядке?

Я бежала, в страхе перед памятью. Я не хотела вспоминать. Я чувствовала, что он вернулся, чувствовала, что с ним вернётся и моя память. Я чувствовала опасность и никак не могла объяснить это. Меня душила темнота, и она же спасала меня. Ведь не зря мой мозг забраковал эту информацию? Не просто так гипноз обернулся против меня. Мне нельзя вспоминать. Я бежала от себя, от того, что он узнает кто я такая.