Рок - [19]

Отсмеявшись, Ушастик продолжил:

— Так вот, Санек спрашивает: сколько?

— А Тамерлан отвечает: сто по пятьдесят! — не выдержав, встрял Дреда и пустил по кругу сигаретку.

Дружный хохот перешел в хихиканье, парящее вместе с дымком над столом и графинчиками.

Приятели чокались, затягивались, и восемь утра наступило плавно и весело, будто восемь вечера.

— А графинчики — оттуда, что ли? — спросил, улыбаясь, Митюха.

— Ну да, — ответствовал Ушастик, — сто по пятьдесят — это ж пять литров. Санек крякнул, но ничего, принес! Затем — заджемовали, очень круто было, весело. А потом народ стал расходиться, мы думаем — и нам пора! А бухляндию-то не оставлять же! Вот мы и взяли с собой. Потом Лехе тару верну, ничего страшного.

— Как вы довезли-то их без пробок? — полюбопытствовал Митюха.

— Ну, Мить, ты скажешь! — возмутился Тамерлан. — Да я того, кто водку прольет, самолично придушу! Бережно несли, в карманах хранили.

И он поцеловал графинчик.

Самое интересное и веселое Лялька на этот раз проспала. Иногда сон ее был столь глубок, что хоть пляши на голове — не слышит. Отчасти этим и объяснялись ее постоянные ночевки у Митюхи в гостиной. Могла бы она занять любую из трех пустующих комнатенок, и никто не возразил бы. Но ей нравилось даже во сне быть в центре событий, она боялась, что, уединясь в светелке, пропустит что-то самое интересное. Что именно — ей было не известно. Но что-то важное, это точно.

Случилось, однако, что ребяткам захотелось поиграть на инструментах. И грянули так, что даже Лялька пробудилась ото сна. Оторвав растрепанную голову от подушки, она, как разбуженная сова, захлопала с вечера не смытыми ресницами.

Первым заметил ее Тамерлан. Улыбнувшись самой обаятельнейшей из своих улыбок, он отложил гитару, взял два граненых стакана, из которых выплеснул то, чем запивали спиртное его дружки, налил каждый до половины водкой и проследовал с ними к кровати.

Тамерлан присел на край и, продолжая улыбаться, протянул Ляльке емкость с зеленым змием-искусителем.

— Давай выпьем радость моя, за счастливое утро, которое свело меня, рыцаря рок-н-ролла, с тобой, прекрасной дамой!

— На брудершафт, — прибавил он бархатным голоском, не сводя глаз с девушки.

— И до дна — прошептал он интимно, сплетая свою руку с Лялькиной, кольцом.

Проглотив свою порцию залпом, он обнял ее и стал целовать, как, впрочем, и положено, если вы пьете на брудершафт. А потом, не говоря ни слова, ловко нырнул под одеяло.

Красивый парень был этот Тамерлан. Чтобы скрываться от назойливых поклонниц, ему приходилось носить куртки с капюшонами, черные очки, а иногда — пробираться по крышам, подвалам и чердакам и прятаться в подворотнях.

Кровать была широкая, безразмерная, и вскоре туда же за своим лидером потянулись барабанщик и басист.

А Митюха, Ушастик и Дреда свернули еще одну ароматную самокрутку и тихонечко болтали, допивая сто по пятьдесят из принесенных графинчиков.

Отвертка

Лялька «заначивала» недопитые водочные бутылки. Благо пополнение приходило регулярно. Прятала во вместительные недра рояля. Потому что ночи в одиночестве были невыносимы. Пока вокруг шумели гости — все вроде было хорошо. А вот если никто не оставался на ночные бдения, то такая черная тоска охватывала Ляльку — хоть волком вой! И она — выла! Закусит подушку, чтоб Митюху не потревожить, и скулит, как больной щенок. Отскулив, кралась к роялю — за «заначкой», находила в кухне опивки сока, смешивала, и получалась полюбившаяся ей «отвертка». «Отвертка» прибивала как подушкой. Притупляла чувство жалости к себе. А после третьей порции и веселила. И вселяла надежды. И начинались грезы о том, как когда-нибудь все изменится и будет хорошо. Вот тогда получалось, наконец, уснуть. Незаметно как-то так вышло, что стала прикладываться Лялька к «отвертке» почитай каждую ночь, когда не было гостей. А если гости были, то выпивала то же, что и они, а потом иной раз догонялась «отверткой». Митюха крепился. Он старался не лезть в чужие дела. Он считал, что «каждому по делам его.» и вообще — «меньше знаешь — крепче спишь». Так протянулось целое лето.

Но однажды все же Митюха не выдержал. Накануне Малыш долго ссорился со Стаськой. Она засобиралась уходить, а захмелевший Малыш стал хватать ее за руки и требовать объяснений, где она все время пропадает.

Компания никак не реагировала на эти разборки — привыкли уже давно. Каждый знал, что нечего Стаську трогать, если она куда-то собралась — все равно уйдет. И Малыш это знал доподлинно, но тупо и упорно старался ее остановить. Стаська вцепилась руками в ручку двери. Малыш начал тянуть ее обратно. Потом пытался отлеплять ее пальцы, как это делают маленькие дети. В результате Стаська врезала ему кулаком в челюсть и, рыдая, умчалась словно вихрь. Малыш помрачнел, схватил бутылку водки и стал злобно хлебать из горла. А Лялька, конечно, влезла под горячую руку. Решила вызвать его на откровенный разговор. Ну и, разумеется, Малыш с криком: «Да отстаньте вы все!» — вымелся в коридор и хрястнул входной дверью так, что задребезжали стаканы в буфете.

Митюха только головой покачал. А Лялька принялась навязчиво флиртовать со всеми присутствующими. Но вялые нынче были мужички! Третий день пили водку с портвейном, а от такого сочетания, известно, на подвиги-то не тянет. Им бы поспать, и чтоб не кантовали. Так и разбрелись, когда спиртное закончилось.