Родовые сны - [2]

Триумфальная арка простояла более ста лет на площади у Белорусского вокзала. В тысяча девятьсот тридцать шестом году она была демонтирована и сдана на хранение в музей. Интересное совпадение: демонтаж начался в день премьеры кинофильма "Цирк" в Центральном парке культуры и отдыха им. Горького. Газеты писали, что при обследовании памятника в колеснице были найдены ключи, которыми можно произвести разборку фигур. И третья удивительная вещь (об этом рассказывали свидетели демонтажа): когда рабочий вынул стержень, соединявший колесницу с каменной плитой, колесница сдвинулась с места. Хорошо, что под колесо сразу положили опору. Никому тогда и в голову не могло прийти, что колесница Славы сделана по-настоящему, и через сто лет ее колеса способны поворачиваться по своей оси.

Мы много размышляли с отцом о подобных фактах. Удивлялись прозорливости и талантливости наших предков. Тот, кто положил в колесницу ключи, знал, что рано или поздно ее будут разбирать. А каков профессионализм, какова ответственность за свой труд - даже колесницу, которой не предназначалось двигаться, исполнили в натуре! Все происходило не просто так, случайные совпадения исключались, они становились правилом. За всем стояла воля предков, и это ощущалось однозначно. Нельзя историю и души наши ни извратить, ни уничтожить, как бы ни старались сделать это инородные "умельцы", потому что существует нечто такое, что воскрешает наш дух, неустанно будит генетическую, родовую память. В этом воля наших праотцев, их могучий православный дух.

Лучшую пору свой жизни отец посвятил именно возрождению, восстановлению искаженной истории, неустанно возбуждая любовь к преданиям, русским сказкам и былинам. И вполне понятно, почему яркие национальные образы, созданные отцом в отечественном кинематографе, пробуждали у людей чувство сопричастности родной истории, воскрешали, я бы сказал, родовые сны. Сразу становились интересными и близкими дела давно минувших дней, а окружающий мир открывался в своей красоте и таинственности.

Вот таким как бы письмом в будущее остались, на мой взгляд, роли отца, его фильмы-сказки, что со временем становятся только лучше, достовернее, как старые, потемневшие иконы, в которые вложены души, молитвы, чаяния наших предков.

КОНЧИНА

Беда незаметно подкрадывалась с неожиданной стороны.

Как я говорил, все было готово к съемке первого нашего фильма, и мы жили в другом измерении, как бы в будущем времени. Вся рабочая суета была окрашена в праздничные тона. Ну еще бы - исполнилось наше желание, впереди - воплощение в жизнь замыслов, незыблемая, земная вечность.

Но...

Обычно сдержанный, немногословный, когда дело касалось каких-то там недомоганий, отец стал по вечерам с некоторым недоумением замечать:

- Странно, что-то нога побаливает, опухает даже, впрочем, все это чепуха... Работать, работать надо, сроки поджимают.

Между тем боль не проходила. Мы посоветовали показаться врачу.

- О чем вы говорите, какие сейчас врачи, минуты свободной нет!

Но когда он стал просыпаться от боли, мама и я все-таки настояли: надо провериться. Впереди длительная командировка, разве можно рисковать? И отец согласился.

- Ладно,- нехотя уступил он нам,- профилактика?.. Только глупости все это.

Договорились с Кремлевкой, на Рублевском шоссе.

Когда приехали, вошли внутрь, неожиданно остро повеяло другой жизнью, другим укладом, где даже время протекало по иным, замедленным законам. Каким-то летучим было это ощущение, словно холодный ветерок прошел.

Отца поместили в отдельную палату. Скудная спартанская больничная обстановка: кровать, тумбочка с настольной лампой и стул для посетителя.

Когда я уходил, отец с грустью сказал, что главную роль в фильме играть он не будет: староват-де уже, а вот Виктор Авдюшко потянет, для этого есть все данные, настоящий лесной житель, медлительный, монументально-невозмутимый. И Люся Хитяева тоже... И как это хорошо звучит - "Когда расходится туман".

В одно из посещений меня неожиданно пригласил лечащий врач. Милая, всегда доброжелательная женщина была в этот раз необычно напряженной. Она смотрела в сторону и все никак не могла начать разговор. А когда заговорила, я не узнал ее голоса.

- Кирилл Сергеевич, я обязана сообщить вам...

- Что такое?

- Мы дважды делали анализы, собирали консилиум... У Сергея Дмитриевича злокачественная опухоль. Лимфосаркома.

- Этого не может быть... Этого просто не может быть.

- Это есть, Кирилл Сергеевич.

И все вокруг словно поменялось местами. Есть точное русское слово "ошеломлен". Ударен по шелому. Куда-то сразу отодвинулся внешний мир с его обычными повседневными реалиями.

Возвращаюсь домой, а в голове только одно: месяц жизни, месяц жизни... И этот приговор, точный, и обжалованию не подлежит. А дальше что? Как сказать матери? Как вообще жить? Отец для меня - это все! И мама, и дети, и внуки, и Нина, жена, преданный и надежный человек, и наш домашний микромир, островок спокойствия и стабильности - все это вместе едино и нерушимо, надежно закрыто от постороннего недоброго взгляда. А что же теперь? Слабая надежда в самой глубине души: а вдруг все-таки ошибка, а вдруг все это не что иное, как дурной сон?.. И надо сказать: меня долго не покидало ощущение нереальности происходящего.