Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [93]

Что произошло с неандертальцами индустрии Кина? Если этот технокомплекс сформировался так, чтобы взять все возможное от тундры и северных оленей в условиях оледенения, то что они делали с наступлением потепления? Как мы видели ранее, на некоторых более поздних стоянках присутствует небольшое количество лошадей, туров или зубров, а кое-где эти виды фактически доминируют. Это может указывать на попытки некоторых неандертальцев адаптироваться к жизни в условиях степи, но, с другой стороны, в западных Пиренеях все же прослеживается связь между холодным климатом, оленями и индустрией Кина вплоть до даты 45 000 лет назад. Впрочем, после нее этот «набор», похоже, окончательно исчезает.

Но, когда речь заходит о «той самой индустрии Кина», мы сталкиваемся с противоречием между стремлением археологов классифицировать кремневые технокомплексы и разнообразием потребностей и желаний неандертальцев. На некоторых стоянках встречаются каменные орудия, вроде бы явно относящиеся к технологии Кина, и вместе с ними огромное количество ретушеров, но при этом они живут своими собственными жизнями. Один из примеров — пещера Де-Надале у подножья Альп в Италии. Там есть комплекс, относящийся к МИС 4 и очень напоминающий современные ему изделия Кина на юго-западе Франции с тем исключением, что альпийские неандертальцы в основном охотились на гигантских и благородных оленей. У этих видов совершенно иная среда обитания и поведение по сравнению с северными оленями. Не исключено как то, что группы носителей технокомплекса Кина переселились в этот регион и приспособились, так и то, что это была независимая новаторская деятельность.

Жить в ландшафте

Что неандертальцы думали о своем мире? Если не считать ежедневных забот — выспаться, накормить детей, добыть отщепы, выследить животных, — что значили для них походы, остановки на полдня или многодневное пребывание на чужбине? Хотя слово «дом» уже используется в этой и других главах, с ним не все так просто, ведь оно автоматически наводит на мысль о постоянном месте жительства, обозначаемом им в западной культуре XXI в. Но для тех, кто ведет кочевой образ жизни, дом будет в разных местах: центр их мира двигается вместе с ними. Единение с родственниками — одно из неизменных условий, дававших неандертальцам возможность чувствовать себя «как дома», но глубокие знания окружающего пространства, вероятно, были еще одной составляющей этого ощущения.

В мыслях и памяти неандертальцев, должно быть, сохранялись отдельные хорошо известные места: утес за холмом, сосновая роща у реки, темное отверстие в скале. Повторяющийся опыт или яркие впечатления особенно эффективны для фиксации в памяти, и чаще всего воспоминания возникают при повторном посещении конкретных мест. Поэтому ландшафт для неандертальцев был не абстрактным пространством, а непрерывным потоком живых встреч, как новых, так и оставшихся в памяти.

Это своего рода история, впитываемая с детства благодаря внимательности и, наверное, непосредственному взаимодействию. Но места — это нечто большее, их смысл состоит в медленном, долгом формировании обычаев и преданий. Точно так же залежи археологического материала накапливаются веками и тысячелетиями. И через дух, и через материю прошлое влияло на то, каким образом неандертальцы решали использовать определенные места, побуждая их жить и действовать еще более ярко и концентрированно. Тогда Жонзак, например, теоретически мог фигурировать как некая «Скала охоты на оленя».

Там, где был по-настоящему насыщенный слой, формировавшийся явно дольше одной жизни, могло блеснуть кое-что еще. Эти культурные наслоения, устанавливающие связь с самим временем, возможно, обладали способностью выводить воображение за пределы «настоящего». Мы знаем, что неандертальцы узнавали старые предметы и взаимодействовали с ними в гротах и пещерах, но вызывал ли у них вид мощных завалов костей или явно древних кострищ мысли о предшественниках? В некоторых местах мы находим предметы, которые старше своего окружения на десятилетия или века, — физически пересекшие время, — и которые, должно быть, создавали впечатление вечного постоянства.

Более того, иногда подвергнутые вторичной переработке каменные орудия из пещер выглядят не так, будто их подобрали с поверхности. Неандертальцы, возможно, были первыми археологами: они извлекали из земли оставленные предками древности, исправляли их на свету и возвращали к жизни.

Пальцы, копающиеся в мягкой земле, нащупывающие острые кромки, — напоминание о том, что знания неандертальцев о месте и земле накапливались не только визуальным путем. Они узнавали камень по текстуре не хуже, чем по цвету, прислушивались к журчанию воды, чтобы определить не только направление потока, но и температуру, и выбирали деревья по тому, как меняется от ветра шелест их листьев. Возможно, неандертальцы, как это происходит во многих культурах коренных народов, представляли землю не как некую платформу, по которой ходят, а как кого-то, с кем можно вступать в отношения или взаимодействовать. У каждого в пути должна быть компания.