Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [75]

Неандертальцы, из поколения в поколение сидящие вокруг очагов, — яркий образ, наталкивающий на мысль о том, насколько прочно могут закрепляться традиции. В местах исключительной сохранности также есть слабые следы, показывающие, как они делили само пространство. Это подразумевает наличие представлений о «подходящих» для конкретной деятельности местах на уровне как отдельных индивидов, так и групп[140]. Именно на больших стоянках, где теоретически могли разместиться более крупные группы и на более продолжительное время, скорее всего, и происходило разделение пространства. Однако при изучении этого вопроса вновь возникает необходимость поиска доказательств тому, что различные зоны на стоянке использовались в одно и то же время.

Абрик Романи хорошо подходит для такого исследования, но даже при использовании метода выделения сырьевых групп, с помощью которого можно распознать достаточно короткие фазы, достоверно разделить очаги внутри них невозможно. Кроме того, ремонтажные связи между различными очагами и рабочими зонами однонаправленны, а их следы часто концентрируются в верхней части слоев. Видимо, это означает, что фрагменты кремня были перемещены более поздними неандертальцами при вторичной обработке старых изделий, и на основании изучения только орудий мы не можем доказать, что все 60 очагов уровня J, к примеру, не относятся к 60 разным периодам пребывания. Однако есть еще и старые иссохшие кости, перерабатывать которые бессмысленно, и хорошо заметна разница в их перемещении по сравнению с артефактами. Если каменные орудия, как правило, «двигаются» внутрь, к очагам, расположенным у задней стены, то почти все фаунистические фрагменты, как показывает ремонтаж, — в сторону или наружу, в зону, находящуюся вне навеса. Очевидно, что неандертальцы использовали различные зоны для выполнения определенных задач в зависимости от материала.

На более древнем уровне Ob проведен полноценный ремонтаж, и его результаты — в переводе с сухого научного языка — позволяют заглянуть в жилище неандертальцев ранним утром 55 000 лет назад сразу после ухода обитателей. Встаньте у задней стены и посмотрите вниз: у вас под ногами осколки зубов, челюстей и, возможно, черепов. Там до сих пор лежат каменные молотки и наковальни, с помощью которых разделывали туши оленей, лошадей и туров. Прямо перед вами струйки дыма поднимаются от большого костра, типичного для тех времен и используемого, видимо, неоднократно: тлеют сожженные отбросы, оставшиеся после мясницкой работы.

Когда справа от вас встает солнце, его лучи освещают округлую массу из тысяч каменных и костяных фрагментов: осколки, оставшиеся после заключительных этапов разделки туш, и снова такие же молотки. Запах жирной еды говорит о том, что пищу готовили здесь же. Пол утоптан: чьи-то ноги ходили здесь, а потом, устав, присаживались на корточки; в местах, где дети тыкали в пол палками, маленькие кусочки кости вдавлены в нижележащие отложения. Взгляните на границу скального навеса: на полу сравнительно чисто, хотя все же там что-то происходило, а с западной стороны лежит окровавленный скелет кошки, которую под злобное шипение прошлой лунной ночью стянули с дерева.

Возможность увидеть в таких подробностях, как неандертальцы зонировали это пространство, поражает воображение, но это только начало. В процессе ремонтажа в уровне Ob также выявлены сложные связи между разными зонами, хотя их смысл остается неясным. Фрагменты свежих костей и осколки от дробления камня перемещались с задней части навеса на соседние участки, и выяснилось, что кто-то пронес только что раздробленный турий зуб через всю стоянку. Даже на консервативный взгляд общая картина указывает на то, что по крайней мере две зоны тут использовались одновременно.

Особенно красноречивы данные по видам животных. Туры и лошади в основном сосредоточены на внутренних участках стоянки, хотя и немного различающихся, а микроизнос на зубах свидетельствует, что охоту на копытных вели в разное время года. Судя по всему, туров добывали несколько недель или месяцев в течение всего сезона, а лошадей — в очень короткий период времени, возможно, всего неделю или около того. Поскольку неандертальцы явно останавливались здесь на протяжении двух фаз в уровне Ob, не совсем ясно, как пересекались эти две схемы охоты и пересекались ли они вообще. Но если охотники добывали лошадей быстро (возможно, всех разом), то это объяснило бы, почему их кости не равномерно перемешаны с костями туров.

Весьма вероятно, что отлов туров и лошадей требовал применения разных охотничьих стратегий. Туры жили небольшими группами и не мигрировали, лошади же вполне могли проходить в определенный сезон большими стадами. Может ли быть так, что вся эта добыча — результат охоты одной и той же группы неандертальцев, которая просто приходила в Абрик Романи в разное время и в разные сезоны? Один из признаков, указывающих на такую возможность, — многократное использование места, где разбивали головы, и костра для сжигания костей, расположенного в задней части стоянки. Несмотря на то что остатки явно накапливались с течением времени, поражает факт, что здесь происходила разделка всех видов животных; более того, разбитые головы лошадей находятся не совсем в том же месте, что и фрагменты черепов туров, вместе с которыми лежат кости благородных оленей. Действительно, похоже, что в гроте были выделены места под определенные этапы разделки туш; возможны и предположения относительно того, кто этим занимался.