Родня - [59]

Когда-то Вася был женат, но быстро развелся, уехал на другую стройку, а пока жена опомнилась, он заскочил на третью и уже поворачивал лыжи на четвертую стройку. И вот он случайно узнал, что его бывшая жена в Энске.

Алпик ни о чем таком еще не знал, он просто стал видеть Васю Шубина в сосновом леске неподалеку от того пустыря — принаряженного и чуть захмеленного. Он что-то внушал идущей рядом молодой женщине, и та как будто бы слушала со вниманием, но стоило ему приблизиться, как она испуганно озиралась и почти отскакивала от своего провожатого. Тому, кто пристально наблюдал бы их прогулки, могло показаться, что дела-то у парня швах, ухажер он незадачливый. То, что они сходятся на лесной дорожке, — не добровольное свидание, а просто он подстерегает ее на обычном пути и расстилается перед нею без успеха. Но Вася Шубин был так нагорячен какими-то своими помыслами, так возбужден, что тот же соглядатай, слегка дивясь, мог бы признать его счастливым или, точнее, довольным событиями, которые он пока что держал вроде в тайне, но уже и не прочь был бы поделиться с кем-нибудь.

Однако с Алпиком он не делился (в то время как Федор уже знал, что он «догоняет» свою женку), а вот запросто стал водить ее в тот вагончик, где днем суетилось начальство, а вечерами хозяйничал Алпик. Так вот, однажды вечером он зашел и, оглядывая вагончик, как бы примериваясь к нему, стал приговаривать, словно он был один:

— Ну вот, тут и не озябнешь, и никто носа не сунет, и чайку, я думаю, можно будет согреть. — В то время как она, его знакомая, стояла в потемках пустыря, спрятавшись за «вахтовку». И даже по взглянув на Алпика, он крикнул и открытую дверь: — Люся, идем сюда, Люся!..

Она вошла так нерешительно и была такая бледная, что и сам Вася растерялся и стал говорить с ней, как с больной:

— Люся, Люсенька… жена моя… что ты, ну?

Она глухо молчала. И только тут Вася как будто заметил Алпика.

— С ней у меня столько связано… с шестьдесят седьмого… она моя жена, развелись мы, так я, считай, снова ее нашел.

«Черт с ними, кем бы они ни приходились друг другу, — думал Алпик, шагая между соснами в зябкой темноте. — Завтра же буду просить жилье. Вагончик, общежитие, чулан — все равно что!» Ему казалось, что он с самого начала сморозил глупость, согласившись обретаться в конторке. Конечно, когда на пустырь завезут жилые вагончики, ему первому дадут. Но скоро ли это будет? Он шагал из конца в конец глухой промозглой аллеи и клацкал зубами от холода. Сколько ои должен здесь шататься, час, два или всю ночь?

….Вася Шубин отыскал Алпика в бору. Он возбужденно курил, обострившееся, с диковато блестящими глазами лицо Васи освещалось почти целиком с каждою мощной затяжкой. Он, конечно, не мог уйти спать, его тянуло на душеизлияние.

— Она моя жена, понимаешь? Но я ее, слушай, девкой уламывал легче, чем сейчас… моя жена, понимаешь?

— Почему же… то есть я ничего не хочу знать, но все так странно… и она боится тебя? Ты грозил?

— Я? Я ее, как дорогую конфетку!.. Она не меня боится, она боится мужа. Они живут, знаешь, как? Как дай бог каждому. — Он явно хвалился ее семейным благополучием, и это совсем уж было непонятно. Что же его радует, если она живет с мужем как дай бог каждому, а он любит ее и домогается?

Так почему же он самодоволен? Разве любовь может оставлять место самодовольству? Разве не робость и послушание должен испытывать сильный и бескорыстный человек, когда он любит такое хрупкое, нежное создание, как эта бледная, кроткая женщина? Он не понимал — и все тут! Ему и в голову не приходило, что всяк по-своему утверждает себя в жизни, в любви тоже. Он вдруг сказал:

— А ты не ходи больше.

— Не ходить? — тупо переспросил Вася Шубин.

— Я больше не пущу.

Вася Шубин только рассмеялся в ответ на его слова, и его смех не имел цели унизить, разоружить Алпика, нет, он прощал ему его наивность, щепетильность, глупость, одним словом.

— Ладно, ступай, — сказал Вася Шубин, приохватив его крепкой рукой. — Ступай, ступай, спи. — Он слегка оттолкнул его от себя, и Алпик, расслабленно откачнувшись, успел схватиться за его руку.

— Ну, чего ты? — как младшего брата, спросил Вася Шубин.

— Ничего, — ответил он удивленно. Его поразила рука Васи Шубина, обильная такою силой, что невозможно было вообразить, что он успокоится сном или чтением или — что ему придут спокойные мысли. Чего еще ему надо, куда он все это денет — эту свою чертовскую силу, эту мускульную дурь?

Он продолжал свое бессмысленное и безжалостное дело.

Его бывшая жена и вправду жила со вторым мужем хорошо, ведь все, что было у нее когда-то с Васей Шубиным, уже не тревожило ее. И даже его появления было еще недостаточно, чтобы разбередить в ней прошлое. Сколько же бессмысленной гибкости, ненужного упорства, пустого растрачивания сил понадобилось, чтобы зажечь в ней не только любопытство, но и угасшую было любовь.

Вот-вот должен был вернуться после долгой командировки ее муж, но она уже потеряла голову и готова была ехать с Васей Шубиным хоть на край света. И уже нельзя было тянуть дальше, но тут Вася Шубин пошел на попятную. То есть это не было отступлением, потому что конец-то этой истории для Васи Шубина наступил раньше — когда он сломал ее неподатливость, покуражился над растерянной и покорной женщиной. Он ничего большего и не хотел, оп даже унижения ее не хотел, он хотел своей победы — вот чего он хотел.